Особенности национального пиара

«Сам товар пришел в руки: достанутся вам кони, брони, платье; а кто человека возьмет живьем — сам убит будет; хоть у кого и золотом будет шито оплечье —  и того бей; двойная от нас будет награда! Не оставим живым никого. А кто из полку убежит, да поймаем его, того прикажем вешать и распинать».

А еще союзные князья делили между собою волости потенциальных побежденных. Даже заранее расписали, кому — Новгород, кому — Смоленск, кому что... Потом эти любопытные записи попали в руки Мстиславу. Только совершенно непонятно, кто и, главное, зачем их делал?

Интересно, что бы сказал Горбачев, если бы СССР сохранился, а ему достались протоколы беловежских мудрецов? Наверное, опубликовал бы... Только сначала немного так, чуть-чуть подредактировал бы их.

Перед битвой противники расположились так, что никак не могли ее начать. Мстислав отправил парламентеров: «Дайте мир, а не дадите мира, то либо вы отсюда отступите на ровное место, и мы на вас пойдем, либо мы отступим к Липице, а вы на нас нападайте».

Вот нравы! Как будто речь идет не о грядущем кровопролитии, а о футбольном матче. Прежде всего — выясняется качество покрытия футбольного поля, чтобы оно устроило и обе команды, и арбитров, и инспектора РФС! Но вполне в духе времени, в духе рыцарских турниров.

Мстислав, проезжая перед рядами новгородцев, говорил: «Братья! Не озирайтесь назад: побежавши, не уйдешь... идите на бой, как кому любо умирать, кто на коне, кто пеший!» Призыв биться как кому сподручнее нашел неожиданный отзыв в сердцах простых новгородцев. «Мы на конях не хотим умирать, мы будем биться пешие, как отцы наши бились», — сказали они. Сбросили с себя верхнее платье, сапоги и босые побежали вперед с криком[59]. Сам Мстислав трижды проехал сквозь неприятельские полки, поражая направо и налево топором, который был у него привязан к руке шнурком.

Победа была полная. Тридцать знамен, около ста труб и бубен (их тоже считали, не удивляйтесь) достались победителям. Убитых врагов летописец насчитывает 9203 (удивительная точность, заставляющая нас сразу же в цифрах усомниться), а у новгородцев и смольнян было убито... только 5 человек. В такое соотношение потерь поверить трудно. Да и не нужно. Преувеличение и преуменьшение — обычные приемы летописцев.

Уже этого описания довольно, чтобы понять: перед нами не летопись действительных событий, а пиар-кампания, пропаганда покруче всякого «фронтового листка».

Дотошный американский журналист как-то подсчитал, что если принимать всерьез все сводки Информбюро времен Великой Отечественной войны, то Красная Армия истребила больше миллиарда нацистов.

Финальная редакция летописи создавалась много лет спустя после смерти Мстислава — в конце XIV века. Времени хватало, чтобы выделить в его образе то, чего так не доставало уходящему столетию. Его постоянное стремление решать проблемы мирным путем или малой кровью, выпячено настолько нарочито, что даже начинает противоречить основному бренду «Удалой».

У читателя, пережившего к тому моменту татаро-монгольское нашествие, особые чувства вызывало и то милосердие, которое проявлял князь к поверженным врагам. Здесь вновь был задействован контраст, но уже на более сложном уровне. Герой из прошлой эпохи выгодно выделялся на фоне времени наступившего. «Какие люди были! Какие люди!» — должен был воскликнуть читатель. Одним словом: «Богатыри! — Не вы...»

Один из князей, проигравших ту битву, бежал во Владимир. Новгородцы хотели взять сгоряча город приступом, но Мстислав не пустил их. Дождался, пока осажденный князь явился к Мстиславу и его союзникам и сказал: «Братья, кланяюсь вам и челом бью: живот оставьте и хлебом накормите». Поднес дары победителям, и они помирились с ним.

Зачинщик всего дела Ярослав «Junior» прятался в Переяславле (сейчас город носит название Переславль-Залесский), откуда посылал теперь щедрые дары князьям и новгородцам. Но Мстислав не пошел к городу, не хотел видеть Ярослава, а потребовал только, чтобы дочь его, жена Ярослава, приехала к нему и чтобы все задержанные новгородцы были немедленно отпущены на свободу. Требование победителя, ясное дело, было оперативно исполнено.

Но напрасно после того Ярослав посылал к Мстиславу с мольбою отпустить жену. Мстислав оставался непреклонен и уехал с дочерью в Новгород. Мол, не нужен тебе, доченька, такой беспутный муж. Получше сыщем. Но и старого казнить не буду, все-таки как-никак бывший родственничек, да и ты вот, вся заплаканная, жалеешь его, мерзавца... Как это все по-современному, не правда ли, дорогой читатель?[60]

Татары, они бы выпустили кишки всем побежденным. Население обоих городов истребили бы, а сами Владимир и Переяславль — сожгли. Милосердное поведение Мстислава читателя должно было растрогать до слез.

А скоро удалой князь, конечно же, выступал перед собравшимися на вече новгородцами: «Кланяюсь Святой Софии, гробу отца моего и вам! Хочу поискать Галича, а вас не забуду. Дай Бог лечь у гроба отца моего, у Святой Софии!» Напрасно новгородцы упрашивали его остаться с ними. Мстислав уехал — и на этот раз уже навсегда.