Особенности национального пиара

— Не я, видно, купец богат новгородский,

Побогаче меня славный Новгород.

Признает Садко поражение, но делает это с гордостью — за свой родной город. (Вы еще помните, надеюсь, что сейчас излагается концепция регионального PR?)

Ярослав Мудрый дарует Новгороду независимость от Киева и права вольного города. Новгород стал «волен во князьях» — по сути, их начали приглашать «на службу» военачальниками. Князь призывался на установленный срок и на определенных условиях, строго перечисленных в договоре. Если не справлялся, его изгоняли. Он даже не имел права жить со своей дружиной в городской черте[70], а также охотиться ближе 60 верст от городских стен.

На протяжении трех с половиной столетий сохранялось республиканское устройство. К городу обращались как к суверенному владыке: «Господин Великий Новгород».

Свои веча были на каждом «конце» — в каждом районе города. А было общее новгородское вече.

Оно собиралось у Ярославова дворища или у Софийского собора по удару колокола... Образ вечевого колокола стал одним из излюбленных в русской культурной и общественной жизни. «Твой стих, как Божий дух, носился над толпой, /И отзыв мыслей благородных/ Звучал, как колокол на башне вечевой/ Во дни торжеств и бед народных», — писал, обращаясь к поэту, Михаил Лермонтов.

ГЕРЦЕН Александр Иванович (1812-1870). Русский писатель и журналист. Его «Былое и думы» — недооцененный и, может быть, главный русский роман XIX века (по объему он, кстати, примерно равен «Войне и миру», а по манере изложения гораздо современнее). Все остальное в деятельности Герцена — вопрос к доктору Фрейду. Зачем незаконнорожденному сыну московского барина, богачу и интеллектуалу потребовалось потратить всю свою жизнь на борьбу с собственным государством? Вероятно, он видел в нем отца — и вымещал свои комплексы. За границей издавал на русском и французском языках оппозиционную газету «Колокол». Ее тираж достигал 2500 экземпляров (не хватило бы сегодня разложить по почтовым ящикам в одном микрорайоне). Говорят, что кого-то разбудил «Колокол» — так назвал свою газету Герцен.

Вече выбирало посадника, и он вел управление и суд; выбирало тысяцкого, который возглавлял ополчение в случае войны, нес полицейские функции в дни мира. С 1156 года епископа в Новгороде тоже стали выбирать... на вече. Не хочется кощунствовать, но только попробуйте представить себе всенародные выборы патриарха...

В Новгороде это делалось так. Вече называло трех кандидатов: наиболее авторитетных служителей Церкви. Их имена записывались на пергаменте, посадник запечатывал пергамент своей печатью. Запись несли на другой берег Волхова, в Софийский собор, где в это время шла литургия. После окончания службы слепец или ребенок брал одну из записей, и оглашалось имя, на которое пал выбор: считалось, что ребенок или слепой не имеют собственного мнения, не выбирают. Случайность выбора гарантировала, что проявляется не воля людей, а высшая, Божественная воля.

Уже выбранный на вече епископ ехал в Киев для посвящения и рукоположения.

В 1168 году новгородский епископ стал архиепископом, и его по-прежнему выбирали на вече. В глазах новгородцев он был не каким-то совершенно особым церковным чином — а как бы должностным лицом Господина Великого Новгорода, наряду с посадником и тысяцким.

Архиепископ стоял во главе исполнительной власти Новгорода — Совета господ. Ведал внешней политикой города, имел право суда, наблюдал за мерами весов, длины, объема при торговле.

Городская казна хранилась в святой Софии, и получается, хранил ее архиепископ. Своего рода казначей города под руководством самого Господа Бога.

Такой выбираемый городом, становившийся должностным лицом архиепископ меньше зависел от церковной иерархии, чем от города. Митрополит далеко, в Киеве... А вольнолюбивый шумный Новгород — вот он, за окном.

Средневековая простота нравов никак не мешала растущему величию Новгорода. Берега Волхова были сплошной пристанью для торговых судов всех стран и городов — ганзейских, готландских, шведских. Их было так много, что иногда при пожаре огонь переходил с одного берега на другой!

Академик Рыбаков писал: «Наиболее близкой аналогией Новгороду в Западной Европе является Флоренция, богатая торгово-аристократическая республика».

Но землями Новгородчина была несравнимо богаче Флоренции. В XIV-XV веках Новгородская республика — это не город с пригородами, а самое большое по территории европейское государство!

От Балтийского моря до Урала шла колонизация земель и племен. Новгородцы успешно отражали нападения со стороны Литвы, Швеции, Тевтонского и Ливонского орденов. С середины XII и до середины XV века Новгород вынужден был постоянно воевать со Швецией и с Ливонским орденом[71].

Особенно сильным натиск с Запада стал, когда на Русь началось монголо-татарское нашествие.