Особенности национальной бюрократии. С царских времен до эпохи Путина

Так, на февральско-мартовском (1937 г.) Пленуме объектами показательной критики Сталина стали руководители парторганизаций Казахстана и Ярославской области Мирзоян и Вайнов. Суть обвинений заключалась в том, что работавший ранее в Азербайджане и на Урале Мирзоян, получив назначение в Казахстан, перевел за собой и поставил на ключевые посты более тридцати «своих людей» из Азербайджана и с Урала. Вайнов перевел в Ярославль из Донбасса, где он раньше работал, свыше десятка «своих людей» и расставил их на ответственные посты.

По сути, репрессии являлись отчаянной попыткой заставить бюрократический аппарат работать как надо. Избавиться от паразитов с дореволюционным партийным стажем, а остальным чиновникам внушить страх Божий. Жестоко? Возможно. Но такое уж время на дворе. Войну-то мы все-таки выиграли…

Некоторые старые большевики вполне адекватно оценили ситуацию. К примеру, у некоего Б. Николаевского хватило ума вовремя сбежать за рубеж. Но, в отличие от других столь же сообразительных товарищей, он не исходил в проклятиях Сталину, «предавшему революцию», как это делали троцкисты. В опубликованном в Париже на рубеже 1936–1937 годов «Письме старого большевика» он отмечает, что для Сталина неприемлемы «самые основы психологии старых большевиков. Выросшие в условиях революционной борьбы, мы все воспитали в себе психологию оппозиционеров… Мы все — не строители, а критики, разрушители. В прошлом это было хорошо, теперь, когда мы должны заниматься положительным строительством, это безнадежно плохо. С таким человеческим материалом ничего прочного построить нельзя… Если старые большевики, та группа, которая сегодня является правящим слоем в стране, не пригодны для выполнения этой функции в новых условиях, то надо как можно скорее снять их с постов, создать новый правящий слой с новой психологией, устремленной на положительное строительство… Реформы следовали одна за другой, и все они били в одну точку: замирение с беспартийной интеллигенцией, расширение базы власти путем привлечения к активному участию в советской общественной жизни всех тех, кто на практике, своей работой в той или иной области положительного советского строительства показал свои таланты, между тем как старые большевики все больше рассматриваются как нежелательный элемент; зато на советского обывателя сыплются всевозможные льготы и послабления».

Ему вторит знаменитый немецкий писатель Лион Фейхтвангер, посетивший в 1937 году СССР и пришедший от увиденного в восторг. «Молодая история Союза отчетливо распадается на две эпохи: эпоху борьбы и эпоху строительства. Между тем хороший боец не всегда является хорошим работником… Однако естественно, что каждый, у кого были заслуги в борьбе за создание Советского Союза, претендовал и в дальнейшем на высокий пост, и также естественно, что к строительству были в первую очередь привлечены заслуженные борцы, хотя бы уже потому, что они были надежны. Однако ныне гражданская война давно стала историей; хороших борцов, оказавшихся негодными работниками, сняли с занимаемых постов, и понятно, что многие из них теперь стали противниками режима».

Этих «хороших борцов», правда, не только сняли, но в лучшем случае отправили на Колыму. Но вот уж кого не жалко, так это их. За что боролись — так вам и надо.

* * *

Не стоит думать, что Сталин опирался на костоломов из НКВД. Нормальная крепкая власть никогда и нигде не держалась исключительно на голой силе. Потому что, конечно, против лома нет приема. Но если нет другого лома. А он всегда рано или поздно находится. Поэтому любая власть должна опираться на некоторую силу в обществе. У Сталина была опора.