Особенности содержания небожителей

— Я действительно нечаянно! Он дернулся, хотел от горя помереть… а я еле поймал. Но вот… от испуга, вот так вот… — замямлил брат. — Я его даже водичкой холодной поливал, чтоб очнулся.

Заклинатель проводил медленно ползущего с кровати брата таким взглядом, что я не выдержала и тихо фыркнула. М-да.

— Ладно. А-Лей, тебе это с рук не сойдет, имей в виду. Потом придумаю, что с тобой сделать. У Юншена совета попрошу… но пока нам некогда.

Свергнутый небожитель снова бросил на меня красноречивый взгляд. Определить, каких чувств в нем было больше, я затруднялась. Что-то среднее между подозрительностью, непониманием и смирением.

— Ых-х-х… — опечалился братец, скосив глаза на жертву своего парикмахерского искусства. — Ладно, Юншен добрый, он меня пожалеет.

Теперь такой взгляд достался уже брату, разве что помимо всего вышеперечисленного в нем проскользнуло некоторое снисхождение. Паршивец мой брат, но паршивец умный. Знает, куда целить, чтобы жертва, поддавшись хулиганскому обаянию, его не прибила, не оттаскала за уши и не всыпала веслом.

— Лучше скажи, что ты узнала! — как всегда быстро отринув печали, переключился мой родственничек. — Раздобыла имена женихов? Через кого?

— А-Лей, вообще-то, я завтракала с матушкой и тетей. — Я еще раз глянула на то, что осталось от заклинателя, и невольно передернула плечами. — Конечно, я знаю имена. От госпожи Тан. А госпожа Фен до официальной просьбы дозреет только к обеду, пока ее хватило только на вежливость сквозь зубы.

— И? И?! — Братец довольно быстро забыл и о своем проступке, и о последующем наказании, увлекшись новой темой.

— С первым проблем не будет, это сын господина Лу, старший, — зажигая маленькую свечку под керамическим чайником на мини-печке-подставке, начала рассказывать я. — О нем мы и так много знаем. А вот второй… Кстати.

Быстро пробежавшись до стеллажа со шкатулкой, я еще раз внимательно перечитала купчую на своего заклинателя, потом бросила взгляд на брата, и он мне кивнул, незаметным жестом коснувшись собственного затылка.

— Кстати, Юншен. Как хозяйка, я запрещаю тебе пересказывать кому-либо все, что ты услышишь касаемо меня и моих дел. Нельзя говорить об этом, писать и даже рисовать картинки. Техника снов тоже под запретом.

— Мне некому, — недовольно дернул тот уголком губ, морщась от неприятных ощущений действия рабской печати. — И нечем, — это уточнение явно касалось заклинательских техник.

— Это пока, — успокоила его я. — А-Лей, передай, пожалуйста, коробку с цветочным чаем.

— Слушай, сестра! А я точно твой брат, а не раб? — И он зачастил, реагируя на мою слегка приподнятую бровь: — Не-не, я не то чтобы против тебе помочь, любимая сестренка, но все же для таких мелких поручений и нужны слуги!

— То есть чаю с булочками ты не хочешь, — сделала я вывод. — Ладно, сама. Мне же больше достанется. Жаль, Юншену пока нельзя.

И пошла к другому стеллажу. Тот был как раз за спиной А-Лея, и, чтобы передать мне шкатулку с заваркой, мелкому засранцу достаточно было обернуться и протянуть руку. Но иногда в нем не ко времени просыпался юный господин: А-Лей пытался заодно построить и меня.

Я никогда не ругалась в такие моменты, стараясь своим примером заставить думать и наглядно показать, насколько он не прав. Подошла, протянула руку над его плечом, взяла коробочку и вернулась к закипающему на свече чайнику.

— Ты не сказала, что он там лежит, — надул губы братец, садясь за стол.

— Ты не знаешь, где у меня заварка? — Я улыбнулась и взъерошила его аккуратную прическу. — Тебе с чем, с ягодами или с мясом?

— Знаю. Но все равно чай должны заваривать и приносить слуги, а не ты сама! Иначе какая из тебя юная госпожа?! — Иногда упрямство младшего брата мутировало из человеческого в ослиное. — И вообще! Я с утра голодный. Ты же была на завтраке в большом доме. Зачем тебе мои булочки? Я думал, ты все мне принесла!

— Но-но! — Легкий шлепок по руке остановил наглые поползновения прожорливого недоросля, нацелившегося утащить сразу весь пакет со вкусностями. — А-Лей, в следующий раз я тебя отправлю официально завтракать с тетушкой, а потом спрошу, хорошо ли ты наелся.

— Не надо! — сразу перевоспитался брат, вспомнив тягостные церемонии совместных трапез с соблюдением мельчайших норм этикета. — Понял я, понял… — Он ненадолго задумался, настолько явно, что, наверное, даже заклинатель услышал, как скрипят шестеренки в его мозгах. — Угу. Сегодня возле твоего двора Пуи вертится, значит, на зов она первой и прибежит. А потом доложит сестрице Лисянь, и пойдут гулять по дому разговоры, что ты так плохо ела за одним столом с госпожой Фен, потому что не рада ей, и вынуждена была наедаться после…

— Можешь ведь, когда хочешь, — похвалила я, пододвигая ему самую поджаристую мясную выпечку. — Заваришь? Я пока гляну, что вы тут начудили за утро, помимо прически.

— Заварю, куда ж я денусь, — показательно тягостно вздохнул брат, но тень лукавой улыбки выдавала его с головой.

— Вы странные, — вдруг подал голос Юншен, глядя на нас глазами мокрого совенка из-под всклокоченных остатков волос.