Особняк самоубийц

— Давайте не будем спорить, — вмешалась Александра. — А что касается Марии, я могу отправить ей сообщение в «Одноклассники», чтобы она со мной связалась. Лучше бы, конечно, позвонить ей, но у меня нет ее телефона.

— Я могу найти вам ее телефон, — предложил Костик. — У меня приятель на телевидении работает, он как раз интервью у Машки брал, когда ее хозяйка погибла.

— Молодец, Костя, — благодарно улыбнулась Александра. — Можно это сделать поскорее?

— Да, я прямо сейчас ему позвоню, — полез в карман за мобильником Костя.

Тем временем Марфа отварила сосиски и стала раскладывать их на тарелки с гречкой.

После завтрака Александра унесла тарелку каши и стакан чая Зине, покормив домработницу, она отправилась писать письмо Марии Сушкиной.

Зайдя на ее страничку, Александра обратила внимание, что последний раз Мария посещала соцсеть около недели назад. Это показалось Александре странным. Тем не менее она отправила ей приглашение на работу. Оставалось надеяться, что Мария скоро объявится и прочтет ее послание. Правда, был еще один вариант — позвонить ей, когда Костя раздобудет телефон девушки.

Глава 30. Смерть Казимира Ивановича

1990-е, Москва

Внезапно Белла Леонидовна всерьез заболела. А Казимир Иванович, ухаживая за ней и исполняя все капризы жены, надорвался и с сердечным приступом попал в больницу.

Навестив его, Альберт сердито выговаривал:

— Казимир Иванович, ну зачем вы все на себя берете? Я же вам Антонину дал, пусть бы она за мамой ухаживала.

Казимир Иванович смотрел на пасынка печальными глазами и оправдывался:

— Беллочке приятно, если это делаю я.

Альберт сердито вздыхал.

— Не слушаете меня, вот и результат. Мало того, что мама болеет, так вот теперь и вы.

Казимир Иванович виновато жевал сухими старческими губами и беспомощно улыбался.

— Ничего, я скоро встану.

В дурном предчувствии у Альберта больно сжалось сердце.

— Не торопитесь, отдыхайте, выздоравливайте. Если что нужно, я привезу.

— Ничего не надо, — махнул старик слабой рукой. — Скорее бы домой, по Беллочке соскучился.

Возвращаясь домой, Альберт грустно размышлял о смысле жизни и печально вздыхал: «Все мгновенно, все пройдет…» В памяти возникали образы еще молодой матери и бравого отчима. Вспомнилось, как Казимир Иванович пришел к ним жить, веселый, влюбленный. Вспомнились шумные застолья, веселые праздники.

— Приехали, — вырвал Альберта из размышлений голос водителя.

Альберт при виде своего дома поморщился. Почему-то ему не хотелось видеть Наденьку. Ему было неприятно, что Наденька так и не смогла найти с его матерью общий язык.

Сухо кивнув попавшейся на пути кухарке, Альберт поднялся в свой кабинет и закрылся.

Вытащил из бара бутылку с коньяком и лимон. Отрезал пару ломтиков и налил приличную порцию коньяка. Выпил и задумчиво зажевал коньяк лимоном.

Затем достал из стола толстую большую тетрадь и еще одну старинную, в красивом переплете с золотым обрезом, в кожаной обложке с металлическими застежками. Он сначала раскрыл старинную тетрадь и долго читал, шевеля губами. Затем взял ручку и стал писать.

В дверь постучали, и послышался голос Нади.

Альберт поморщился и открыл.

— Я проснулась сегодня, а тебя нет. Где ты был?

— Казимира Ивановича в больнице навещал. Плохой он совсем, да и мать очень болеет.

Наденька обиженно протянула:

— А меня почему с собой не взял?

Альберт вдруг почувствовал к Наденьке глубокое отвращение. Все пространство в его жизни она заполнила собой, не оставив места для матери.

А теперь мать тяжело заболела, и это результат того, что он мало интересовался ей. И все из-за Нади! И у него вдруг вырвалось:

— Слушай, может, ты на время переедешь в свою коммуналку, а я возьму к себе мать?

Наденька нахмурилась и сердито пробормотала:

— К маменьке своей съездил, сразу видно! Я знала, что она спит и видит, как бы разлучить нас с тобой. Ведьма старая!

От гнева Альберт побелел. Подскочив к Наде, встряхнул за плечи. Его губы тряслись от злости.

— Слушай, ты, рыба-прилипала! Не смей имени моей матери произносить! Ты ногтя ее не стоишь! — Он толкнул Надю. — Убирайся отсюда, чтобы я тебя больше не видел!

Ошеломленная Надя выскочила в коридор и оттуда крикнула:

— Идиот! Я-то уйду, а кто твои дела будет вести?

Альберт запустил в нее бокалом.

— Плевал я на дела! Мне на жизнь хватит, ты мне больше не нужна. Убирайся, чтобы духа твоего здесь не было!

Увернувшись от просвистевшего мимо головы бокала, Наденька со всех ног бросилась в свою комнату.

Ее душили слезы злости и обиды, и, рыдая, она стала собирать вещи. Она еще надеялась, что Альберт передумает, придет извиняться.

Но ее ожидания оказались напрасны, Альберт, попивая коньяк, забыл обо всем на свете и сосредоточенно писал в большой тетради.

На ужин в столовую он не спустился, и Надя ужинала одна. Уезжать она передумала. Никаких угрызений совести или смущения не испытывала, потому что считала, что вложила в этот дом немало. И имеет право здесь жить полновластной хозяйкой.