Особо Опасна Благими Намерениями

Успокоила себя тем, что после того, как Александр вновь рассмеется ей в лицо – то, что её одежда, разбросанная по кабинету декана, выглядела несексуально – будет самой малой из её проблем.

– Рюкзак! – вспомнила девушка. – Рюкзак надо поставить под дверь, чтобы ни в коем случае не забыть!

Повернулась, посмотрела на стол, сидя на котором собралась встречать опекуна. И её вновь одолели сомнения.

– А может, ну его этого клиента?! Может, пока ещё есть время, одеться? Нет, сначала надо поставить на место книгу, потом одеться, – поправила она себя. – Но я ведь пообещала… – девушка застала в нерешительности. – Подумаешь две минуты стыда и позора! И даже не стыда и позора, – поправила она себя, дабы быть совсем уже объективной, – а душевной боли. А вот стыдиться мне нечего, хвала небесам, богиня фигурой не обделила! Нет, стыдно, конечно же, тоже будет, но я переживу, а вот бедняга дух… Ну не могу я обречь его на вечные муки! И, кроме того, книга нужна мне не только ради нашего клиента, но и ради того, чтобы попытаться хоть что-нибудь узнать о родителях, – окончательно и бесповоротно убедила себя девушка в необходимости приносимой ею жертвы и, подпрыгнув, села на край стола.

Положила ногу на ногу. Выпрямила спину. Вдохнула, выдохнула. Расслабила пальцы, которыми, словно тисками вцепилась в край стола. Растянула губы в улыбке. Губы не растягивались. Облизнула. Однако губы по-прежнему отказывались улыбаться. Облизнула ещё раз и ещё, пожевала. Кажется, получилось улыбнуться.

Вот только Кэссиди не была уверена, что её улыбка не напоминает оскал Йорика. Вернее, наоборот, она была в этом почти уверена. – Ну же, Кэс, давай, вспоминай, уроки актерского мастерства!

Едва она прошептала это напутствие, как дверь кабинета распахнулась.  

Александр преодолел расстояние от зала заседаний, распложенного в соседнем корпусе на втором этаже, до своего кабинета, расположенного на пятом, менее чем за десять минут, восемь из которых он потратил на то, чтобы выслушать лекцию от ректора УМИ, который какого-то адского котла припёрся на заседание его факультета. Лекция была на тему того, что Александр как декан должен подавать хороший пример своим подчиненным, а не вот такой, какой он подаёт, опаздывая на самим же назначенное заседание. Само собой разумеется, занудный бубнёж ректора отнюдь не добавил раздраженному декану хорошего настроения.

Вот она: дверь его кабинета. Александр даже руки потёр. Схватился за ручку. Рывком открыл дверь. Ох, какой же он злой, ох он сейчас…

И застыл, забыв даже о том, что занёс ногу для того, чтобы сделать шаг.

И так и стоял какое-то время всего лишь на одной ноге.

Он не сразу узнал её.

Что было более чем объяснимо, учитывая то, что взгляд Александра, начал своё, к слову, весьма неспешное узнавание со стройных ног своей гостьи.

Озадаченность и оторопелость, отразившиеся на лице мужчины, как только он распахнул дверь, по мере того как продвигалось узнавание, сначала сменила явная заинтересованность, а затем когда его взгляд, наконец, достиг высокой и по-девичьи упругой груди гостьи, прикрытой лишь тонкой тканью белоснежного кружева, явным восхищением.

Но вот взгляд Александра достиг лица нежданной гостьи. И он осознал, что только что оценивал женские прелести своей подопечной. Нет, не просто оценивал. Он желал её. Желал почти ребёнка! Ребёнка, который находится на его попечении!

Его затопило острое чувство вины перед лучшим другом, доверившим ему свою сестру и отвращение к собственной распущенности. «Неужели для меня нет ничего святого! Неужели я аж настолько сексуально озабочен!»

Нога, до сих пор самостоятельно удерживающая вес его тела, наконец-то, не выдержала своей ноши, и подогнулась, мужчина от неожиданности чуть не упал.

Восстановив равновесие, мужчина понял, что ему невыносимо жарко. Рука потянулась к галстуку, дабы ослабить узел.  

Кэссиди, следившая за каждой эмоцией на лице мужчины, уловив на нём отвращение, помимо воли судорожно вздохнула.

Александр отдёрнул руку, опасаясь, как бы его подопечная не истолковала неправильно, его невинный жест.

«Ты не можешь жениться! Потому что я люблю тебя!» – услышал он вдруг заявление одиннадцатилетней Кэссиди.

 «Малышка в тебя влюблена и поэтому делает всё, чтобы обратить на себя твоё внимание», – вспомнил он слова своей матери.

«Неужели она до сих пор думает, что влюблена в меня? – Он вспомнил о тоскливых взглядах Кэссиди, которые иногда ловил на себе, о продолжающихся выходках своей подопечной. – Неужели она по-прежнему пытается обратить на себя моё внимание? Адский котёл! Только этого мне не хватало! И ей тоже придётся забыть об этом! Да я буду последним ублюдком, если… В общем, я должен объяснить ей, что я и она – это очень плохая идея!»

Исполненный решимости приступить к объяснениям Александр поймал взгляд своей подопечной.

Взгляд Кэссиди, успевшей за то время, что он вспоминал прошлое и принимал решение, семь раз умереть и заново родиться, был точно таким, каким был тогда, когда восемь лет назад он рассмеялся ей в лицо.