Особо опасны при задержании [Приключенческие повести]

— Приземлился, как говорится, на три точки, — криво усмехнулся Саид-бек.

— Где остальные? — спросил Эрлих.

— Где-нибудь поблизости. Кучно опустились — спасибо погоде.

— Не забудьте закопать парашют.

— Инструкцию помню — улик после себя не оставлю. Если верить карте — в двух шагах от нас дорога.

— Дождемся остальных.

Саид сбросил заплечный мешок, присел на бугорок, стал стягивать сапоги, затем комбинезон и остался в гимнастерке с тремя кубиками в алых петлицах, орденом Красной Звезды у кармашка, диагоналевых галифе.

— Эх, помялась! — с сожалением проговорил он, стараясь разгладить на колене фуражку, которую достал из мешка.

— Отгладится, — успокоил Эрлих, также избавляясь от комбинезона, и вдруг напрягся — в нем словно натянули тетиву. Он поспешно расстегнул кобуру и выхватил револьвер.

— Кто? — спросил Эрлих, всматриваясь в белесую ночь.

— Нервишки у вас ни к черту не годятся. Это я вам как бывший фельдшер заявляю, — сказал выходящий к копне Курганников. — Могли запросто к праотцам отправить. Лечить надо нервишки.

— Вылечу. Вернемся и вылечу, — хмуро сказал Эрлих, пряча револьвер.

— Как бы не опоздали с лечением. Где Фиржин? Он прыгал третьим.

Эрлих не ответил, неопределенно дернул головой и повел плечом.

Трое с нетерпением ожидали подхода остальных десантников, совсем недавно обучавшихся на окраине Аушвица в надежно скрытой за высоким забором от посторонних глаз ваффеншуле,[2] где курсанты почему-то именовались активистами.

— Мальчишка этот Фиржин, молокосос! Не стоило такому поручать рацию, — злился Саид-бек. — Без рации мы глухи и немы!

— Не паникуйте, — приказал Курганников. Самый старший по возрасту, он был руководителем группы.

— Но вся операция из-за потери рации может пойти насмарку! — продолжал горячиться Саид.

— Может, — согласился Курганников. — Пока не вижу ничего страшного. Не стоит терять присутствия духа.

— Фиржин мог неудачно приземлиться или его отнесло в сторону, — предположил Эрлих.

— Еще накаркаете… — пробурчал Курганников.

Саид-бек обиженно отвернулся. Не высказывать своих опасений было свыше его сил, но он крепился.

Когда ждать больше не имело смысла — строжайшая инструкция требовала организации немедленных поисков не вышедших на место сбора агентов, — послышались тяжелые шаги и следом голос:

— Я Челим!

— Сюда! — позвал Курганников.

— Наконец-то! — обрадовался Саид.

— Слава богу, целы и невредимы, — успокоенно добавил Эрлих.

Радист группы, и с ним Камынин, шли по полю, волоча за собой полотнища парашютов и вещевые ранцы. У Фиржина был виноватый вид. Он был похож на напроказившего мальчишку, ожидающего изрядной взбучки. Предупреждая разнос за опоздание, он торопливо, сбиваясь на скороговорку, стал оправдываться:

— Манок потерял. Видимо, выпал… Приземлился в буераках. Пока вылез и парашют собрал — вас уже не было. На мое счастье, на Федора Петровича вышел… — с надеждой на поддержку радист посмотрел на Камынина, и тот пришел на помощь:

— Обошлись — и ладно. И так, видно, напереживался.

— Пошли, — перебил Курганников.

— Но мне приказано выйти в эфир! — напомнил молодой радист. — В функабвере ждут донесения о нашем приземлении.

— Ничего передавать не надо, — отрезал руководитель группы. — Тем более на месте приземления. За последнее время, правда, в других районах не вышли на связь несколько групп. Судьба их неизвестна. Не исключается, что их рации запеленговали после приземления и группы были уничтожены. Поэтому пока повременим с радиограммой.

— Для провала есть сотня других причин, — заметил Эрлих.

— Вы правы, — согласился Курганников. — Тем не менее, в эфир выйдем позже, чтобы тотчас покинуть место работы рации. Это необходимо в целях предосторожности. Мало того: в Берлине, на Бендлерштрассе, сейчас никто из сотрудников не покинул управления. Таков приказ свыше. Этим полностью исключается какая бы то ни было утечка информации о нашей засылке на Дон.

— Вы хотите сказать… Считаете, что кто-то информирует русскую контрразведку о времени и месте сброса групп абвера? — приглушенно спросил Эрлих.

— Я ничего не считаю, — перебил Курганников. — Я лишь выполняю приказ. А рассчитывают операцию и пекутся о нашей безопасности в абвере и РСХА.

— Но подозревать в сотрудничестве с НКВД генерала Краснова — это, простите, больше чем смешно! — хмыкнул Камынин.

— Подозревая всех, мы зайдем так далеко, что советскими агентами будем считать герра Канариса или рейхсминистра государственной безопасности! — зло, с откровенной усмешкой проговорил Саид-бек.

Курганников поправил на голове фуражку.

— Осторожность еще никогда и никому не вредила. И приказы, как известно, не обсуждают, а выполняют беспрекословно. Перенос на более позднее время первого нашего выхода в эфир и немедленный уход с места приземления — это приказ, и не мой. Он логичен и необходим для нашей же безопасности.

Курганников проглотил слюну — всем стало видно, как заходил его кадык — и зашагал по залитому луной лугу. Следом, чуть помешкав, двинулись четверо.

Лишь когда десантники скрылись за холмом и их шагов не стало слышно, двое мальчишек крадучись вылезли из сарая.