Особо опасны при задержании [Приключенческие повести]

— Кажись, так, — кивнул солдат.

— Ну, и мы с тобой песни да танцы организуем! Для фронтовиков!

Калинкин потер переносицу:

— Боюсь, что петь да ногами кренделя выделывать у меня не получится.

— Чудак! — рассмеялся Магура. — Не мы будем петь и танцевать, а настоящие артисты. Отыщем их и вместе с ними на передовую махнем! Там и концерт дадим, чтобы бойцы радовались. Ясно?

Что будет после концерта на передовой, Магура не договорил, потому что Калинкин был понятливым. Главное, из Суровикинской вырваться и на фронте среди однополчан оказаться, чтобы биться там с беляками за мировое царство социализма.

2

«Уездный агитотдел искусств приглашает на вокзал в комн. № 12, сознательных, верных революционному долгу артистов на предмет участия в концертах»

Объявление в суровикинской газете «Коммунар»

— Думаешь, придут? — с недоверием спросил комиссара Калинкин.

— Куда им еще деться? Прослышаны, что на службе искусству паек положен.

Магура с Калинкиным шли по железнодорожным путям, отыскивая на станции выделенный их комиссариату вагон. Тот стоял за семафором на запасных путях и был старым, обшарпанным.

— Где в окнах стекол нет — фанерой забьешь. А чтоб сам вагон поприглядней выглядел — нарисуешь на нем лозунги. Вроде: «Искусство — в массы!» или еще что-нибудь. «Буржуйкой» разживись, чтоб готовить в пути на ней было можно. В общем, будь за интенданта, ведай хозяйством, — приказал Магура, а сам вернулся на станцию, где его ожидал явившийся по объявлению горбоносый сутулившийся старик в мятых брюках и лоснящемся сюртуке.

— Профессия? — спросил Магура.

— Пардон, не понял, точнее, не расслышал. Если можно, погромче, — попросил старик и приложил к уху ладонь.

— Что делать умеете? — повысил голос комиссар.

— Дело в том, что я музыкант. Так сказать, скрипач. В тринадцатом году играл в кафешантане «Поющая ласточка» в Мелитополе. Позже имел удовольствие участвовать в оркестре Ваганьковского кладбища…

— Что играть можете?

— Сейчас, к сожалению, ничего. Я лишился своей скрипки. Пришлось продать, точнее, обменять на крупу. Попал, в некотором роде, в переделку, в пренеприятнейшую историю…

— Инструмента, значит, нет? — перебил Магура.

— Нонсенс, — развел руками старик. — Но если вы обеспечите меня подобающим инструментом…

— Инструмента у меня нет. Значит, не могу принять на работу, — решил комиссар и добавил: — Нонсенс по-вашему.

Еще кого-нибудь из желающих участвовать в концерте и встать на довольствие не было, хотя Магура с Калинкиным прождали на вокзале целый день.

И когда они уже собрались вернуться в свой вагон, перед ними в сопровождении милиционера выросла фигура грузного человека в серой и мятой манишке.

— Вот, безбилетного одного задержали, — сказал милиционер. — Называет себя настоящим артистом и утверждает, что работал прежде в театрах и известен как певец Петряев.

— Где прежде служили? — спросил Магура.

— В Императорском оперном, в Петербурге. Имел там ангажемент три сезона. С вашего позволения — баритон.

— Что пели?

— Сочинения маэстро Россини, Верди, Леонкавалло. Участвовал в постановках, давал сольные концерты. Впрочем, вы можете не верить на слово.

— Разберемся, — решил комиссар.

3

Воинская часть грузилась в теплушки. Бойцы таскали ящики, мешки, спрессованный фураж, переговаривались с торговками семечек и яблок, которые выстроились со своим товаром вдоль перрона.

В последнюю в составе теплушку по двум проложенным доскам проводили коней.

— Н-но, Ясенька! — пробовал успокоить каурого жеребца боец, но конь упрямо мотал головой, пробуя вырвать у красногвардейца уздечку, бил копытами и недовольно ржал. Стоило бойцу на миг зазеваться, ослабить узду, как жеребец взвился на дыбы и опрометью понесся по путям.

— Бешеный! — взвизгнула одна из торговок.

— Убьет! — истошно крикнул еще кто-то.

Наводя панику на запрудивших перрон людей, жеребец бежал резво, переходя в галоп, и уже был возле пакгауза, когда на его пути выросла женщина.

Хрупкая, в добела вылинявшей ситцевой кофточке, она бесстрашно стояла перед несущимся на нее конем.

Жеребец сбавил бег и попытался свернуть в сторону. Но женщина схватила его под уздцы.

Почувствовав сильную руку, жеребец замер, продолжая трепать головой и нервно поводить ноздрями.

— Шалишь! — похлопав коня, сказала женщина.

С опозданием подбежал запыхавшийся боец. Не успев отдышаться, он торопливо заговорил:

— Здорово вы его! Прям удивление берет! Наш Ясенька никого к себе из чужих не подпускает — сильно характерная коняга. Как не испугались? Ведь запросто мог убить.

— Нет, не мог, — улыбнулась женщина.

— Это как? Иль слово какое секретное знаете?

— Я много лет работала с лошадьми в цирке.

Вокруг женщины, бойца и коня начали собираться оправившиеся от испуга любопытные.