Особо сложные дела

— Согласитесь, что вы явились как снег на голову. Я вправе был думать, что война прервала нашу связь… Лишней готовой копии моих донесений у меня на руках нет, значит надо всё подготовить. Прошу завтра в два часа дня.

Русанов решительно указал на дверь.

— Предупреждаю, — тихо сказал «бородач», — в случае вашей нелояльности ничто не спасет вас от возмездия.

— Прошу, прошу!..

В этот памятный день Русанов явился домой раньше обыкновенного. Он был больше, чем навеселе. Пел, что-то декламировал… Затем подошел к жене, долго и пытливо смотрел ей в глаза:

— Допустим, ты очень любишь человека. Допустим, ты безгранично веришь в его чистоту, в чистоту его совести. И вдруг выясняется: твой любимый — дрянь… Нет, не то… хуже, — враг. Я спрашиваю, как поступила бы ты с таким человеком?

Вера растерялась: опять начинается старое. С нескрываемым раздражением воскликнула:

— Я пожелала бы ему немедленной смерти!

— Позволь! А если бы он сам открыл тебе эту жуткую тайну?

— Мне надоела твоя болтовня… Говори скорей, в чем дело, или уходи с глаз моих.

— Вот что, Вера. Я говорю сейчас о себе, выполняю то, что когда-то обещал… Помнишь? Перед тобой государственный…

Русанов осекся. Он хотел сказать — «преступник», но не в силах был произнести этого страшного слова. Сами собой выступали слёзы. Он заходил по комнате. Вера холодно за ним наблюдала — ее глаза были сухие. Она не могла сразу поверить в это страшное признание. Когда же муж бросился на диван и застонал, она сказала:

— Встань! Встань немедленно. Возьми себя в руки. Рассказывай всё подробно!

Вечерело. Вера хотела было включить свет, но Русанов запретил — в темноте легче рассказывать, и он рассказал всё.

Выслушав мужа, Вера облегченно вздохнула.

— Какой всё же ты у меня дуралей, — сказала она.

Поздно ночью Русанов вышел из дому и побежал по тускло освещенным улицам.

7

Следователь усадил Русанова в кресло, подал папиросы, стакан с водой.

Долго и сбивчиво излагал Русанов историю последних лет своей жизни. Следователю казалось, что он вот-вот скажет о главном, о предательстве…

Несмотря на свой большой опыт, он всё же не мог составить себе отчетливого представления о характере преступления. Что это: желание предупредить какие-то события, сбить с толку или же покаяние запутавшегося человека?

Как бы то ни было, решение сейчас может быть единственное: задержать Русанова и приступить к немедленной проверке. Следователь объявил об этом Русанову. Тот, хотя и не ждал ничего лучшего, побледнел и тихо спросил:

— Что мне грозит?

— На это пока ответить трудно.

— Пока? Я всё вам сказал.

— Если всё… — следователь взял со стола небольшую брошюрку. На ее обложке Русанов прочел: «Уголовный кодекс». Сердце его упало. Следователь, как будто не замечая состояния Русанова, подчеркнуто спокойно перелистывал кодекс. — Если всё, тогда ничего особенно страшного… Прошу ознакомиться, — и карандашом отметил какие-то слова.

Русанов взял Кодекс (он первый раз в жизни дотронулся до этой книжки). Прочел отчеркнутое:

«Недонесение о достоверно известном готовящемся или совершённом контрреволюционном преступлении влечет за собой — лишение свободы на срок не ниже шести месяцев».

В камере, куда в ту ночь водворили Русанова, он не уснул. Только под утро им стала овладевать тяжелая полудремота.

Русанова окликнули. Он вскочил. Перед ним стоял солдат.

Следователь встретил Русанова приветливо:

— Всё в порядке. «Бородача» изловили у вашего дома. Пожаловал туда на рассвете. Должно быть, решил последить за вами. Теперь чувствуете, как дельно вы поступили, поспешив к нам?.. Да, кстати, ваша жена очень волнуется. Я сказал ей, что вам всё же еще придется пожить здесь.

— Я не возражаю…

— Вот и хорошо.

Русанов спросил — почему враги привязались именно к нему, что они нашли в нем для себя подходящего?

На одной из последующих бесед следователь высказал ему свои соображения.

Еще в институте Русанов отличался скрытностью и застенчивостью; враги подметили, что молодой человек из ложного стыда боялся признать свои ошибки, даже самые пустяковые, боялся осложнений. А так как он считался способным студентом и профессора пророчили ему большое будущее, враги и решили сформировать из него полезного для себя человека. Первый опыт был проведен за границей. Он, как известно, прошел удачно — расчет врага оказался правильным: Русанов не разоблачил «безобидной» их провокации, «постеснялся», испугался, как бы это не повредило ему, рассчитывал, что всё обойдется само собой. Что дальше было, Русанов помнит и, пожалуй, не забудет никогда.