Особое мнение

Крепкий мужчина, не иначе. Идет неторопливо, словно спит на ходу. Шаг за шагом, глаза полуоткрыты, плечи обвисли под дорогим костюмом. Дорогим, твидовым. В темноте сгустился силуэт незнакомца. Бим его не видел, но чувствовал — он здесь, на пороге, и тень пришельца занимает весь дверной проем. Доски скрипели под его весом. В голове пронеслась дикая мысль: а вдруг Эккерс уже в курсе, вдруг он уже отозвал ордер на арест? Или он выбрался сам благодаря богатству и связям?

Мужчина двинулся вперед, а потом послышался его низкий, хрипловатый голос:

— Экхем…

Точно. Это Лантано.

— Черт подери!..

Эллен завизжала. Бим сначала не понял, что это. Он безуспешно цапал в темноте в поисках шнурка выключателя, дергал и тупо удивлялся, почему это свет не зажигается. А потом понял, что буквально минутой раньше разбил лампочку. Он чиркнул спичкой. Та мгновенно потухла, и он кинулся за зажигалкой Эллен. Зажигалка лежала в сумочке, и еще одна мучительная, страшная секунда ушла на поиски. Наконец, он сумел осветить помещение.

К ним медленно приближалась нереконструированная М, наставив антенну. Затихла, потом развернулась влево, к верстаку. Она сменила облик телевизора на настоящий — жестянки-переростка.

— Плата, — прошептала Эллен. — Ее привлек сигнал нейронов.

М пришла к Хайми Розенбергу. Но Бим все еще чувствовал присутствие Дэвида Лантано. Здоровяк все еще был здесь, в мастерской: тяжелый шаг, скрип досок под немалым весом, — все это машина сумела прекрасно воспроизвести. Полный эффект присутствия Лантано.

Лерой пристально наблюдал за роботом. Вот он выплюнул крошечный лоскуток ткани и сунул его в свернутый рулон металлической сетки. Потом М выложила каплю крови, табачные крупинки и волосы — но где, он уже не видел из-за их малого размера. Следующий шаг — машина аккуратно выдавила в пыли отпечаток каблука. А потом сзади из панциря выдвинулось сопло.

Эллен залепила лицо ладонями и кинулась прочь. Но машина не обратила на нее ровно никакого внимания. Она развернулась к верстаку, приподнялась и выстрелила. Разрывная пуля вылетела из сопла, перелетела через верстак и ударила в наваленную там кучу мусора. И взорвалась. Кругом полетели гвозди и обрывки проволоки.

«Хайми убит», — подумал Бим. Он не мог оторвать глаза от аппарата. А тот сосредоточенно искал плату — он хотел уничтожить нейронный сигнал. Покрутился, подвигал соплом — и выстрелил снова. Стена за верстаком взорвалась и развалилась.

Бим, высоко держа зажигалку, подошел к М. Приемная антенна развернулась к нему, машинка попятилась. Ее облик потек, замерцал — аппарат явно сомневался в том, что делает. После нескольких секунд мучительной борьбы с самой собой М снова стала натягивать на себя облик телевизора. И тут же жалобно, тревожно запищала — ее крохотные мозги разрывались под воздействием конфликтующих стимулов, и бедняга никак не могла принять решение.

Машина явно страдала от ситуативного невроза, попытка совершить две взаимоисключающие вещи уничтожала ее изнутри. Ее страдание казалось вполне человеческим, однако Лерой не мог найти в себе сил для сочувствия. Эта хитроумная штука пыталась одновременно замаскироваться и атаковать, но в ней не страдал живой мозг, просто сбоили реле. А первая выпущенная ею пуля как раз угодила в мозг живого человека. Хайми Розенберг погиб, и он был единственным в своем роде, уникальным организмом. Его нельзя пересобрать заново. Лерой подошел к машине и наступил ей на спину.

Та зашипела, как змея, вывернулась и отъехала. И вдруг выдала: «Экхем, черт побери!» М катилась по полу и рассыпала табачные крошки, из нее веером летели капельки крови и чешуйки голубой краски. Потом машина исчезла в темноте коридора. Бим слышал, как она продвигается вперед, то и дело врезаясь в стены — ни дать ни взять слепое раненое животное. Поколебавшись с мгновение, он пошел за ней.

В коридоре он увидел, что машина медленно описывает круг за кругом, выстраивая вокруг себя стену из мельчайших частиц: обрывков ткани, волосинок, обгоревших спичек и табачных крошек — и скрепляет все это кровью.

— Экхем, черт побери! — снова раздался низкий мужской голос.

И аппарат возобновил свое кружение.

Бим вернулся в мастерскую.

— А где здесь телефон? — спросил он Эллен.

Та уставилась на него непонимающими, пустыми глазами.

— Она тебя не тронет, — сказал он. На Лероя вдруг навалилась страшная усталость. Он чувствовал себя опустошенным. — Ее замкнуло на циклическое действие. Так и будет теперь кружить, пока зарядка не кончится.

— М рехнулась, — проговорила Эллен, и ее передернуло.

— Нет, — ответил Лерой. — Это поведенческая регрессия. Она пытается спрятаться.

Из коридора донесся голос аппарата: «Экхем. Черт побери!» Бим наконец-то нашел телефонный аппарат и набрал номер Эдварда Эккерса.

Процесс изгнания для Пола Тайрола выглядел как полет через сгустки тьмы — а потом невыносимо длинный, выбешивающий пустотой период времени, в течение которого материя хаотически перемещалась вокруг него, сцепляясь то в один узор, то в другой.