Особое обстоятельство

И я пошла.

Мы молча двигались друг за другом вдоль домов, через проходные дворы — сначала один, потом другой, пока не остановились возле старого, неприметного автомобиля. Алексей нажал на брелок и первым открыл дверь.

— Ныряй, — кивнул на пассажирское, и я заняла место рядом с ним.

Тихо играло радио, и все время, что мы ехали, слушали лишь его. Адреналин после нашей неожиданной встречи схлынул, и я еле держалась даже в сидячем положении.

— Печка работает? — почувствовав озноб, я протянула руку вперед, настраивая переключатели.

—Да, — коротко ответил Леша, не отвлекаясь от дороги. Я ожидала, что он привезет меня к себе, но вместо этого мы съехали к реке, спрятав автомобиль за высокими кустами, отделяющими водную гладь от городского шума. Логично, если светлоглазый не доверяет мне, максимум, что я смогу вспомнить — марку его автомобиля.

— Прогуляемся? — предложил он, но я мотнула головой:

— Давай здесь, — мужчина вопросительно уставился на меня, а я нехотя объяснила: — холодно, я замерзла, — не став вдаваться в подробности.

— Рассказывай, во что ты впуталась.

— Давай сначала ты, — покачала я головой, — как ты меня нашел?

— Это было нетрудно: когда поезд остановился, я выскочил вслед за вами. Когда я поняла, что ты — это ты, узнал у проводницы, на кого оформлено купе, запомнил запомнил фамилию и отчество. Улетали вы самолетом из ближайшего города, и узнать, куда именно, труда не составило.

— Кто ты? — нахмурилась я, — связи, смекалка… Русский Джеймс Бонд?

— Если бы, — невесело хмыкнул Алексей, — в общем, я отправился за тобой сюда. Дальше — по чистой случайности я увидел Тимура. Проследил за ним до кафе, а потом появилась ты. К тому моменту я уже не был уверен, что ты нуждаешься в помощи.

— Тогда почему не отступил?

— Хотел разобраться во всем этом, — пожал он плечами, — тем более в память о брате….

— Не надо, — резко перебила я, — когда Паша умирал, рядом не было никого, кроме меня.

— Я воевал, — тихо произнес Белогородцев, глядя вперед себя, крепко сжимая руль, — если бы я оказался рядом, все вышло по-другому.

— Если бы, — тихо повторила я, закрывая глаза, — если бы…

Глава 18

Отмеченный срок прошел, но нас не трогают. Он пытается выкрутиться, выискивая пропажу, но я четко понимаю: выхода нет, нам не суждено решить эту проблему миром. Неделю Белогородцев не ночует дома, нехотя отвечая на мои многочисленные звонки, и я уже готова съехать к маме. Мне страшно, страшно и больно, — мой любимый человек отталкивает меня, а я не знаю, как помочь ему, цепляясь, возможно, за иллюзорные остатки былых чувств.

Когда он появляется дома на исходе восьмого дня, я стою в коридоре, в окружении чемоданов, и не могу никак решиться перешагнуть порог. Я не боюсь тех зверей, что сотворили с Пашей этот ужас; я чувствую себя ненужной ему, и это гораздо хуже.

Павел молча оглядывается, останавливая свой взгляд на мне. Я переминаюсь с ноги на ногу, нервно тереблю пояс от плаща, затягивая его туже и туже, завязывая в узлы.

— Наверное, так правильно, — выдыхает, наконец он, а я готова завыть от отчаянья. Не тех слов я жду от него все это время.

— Пожалуйста… — я делаю шаг навстречу ему, — пожалуйста, не отпускай меня.

Льются слезы, да так сильно, что я не вижу стоящего в метре мужчины. Закрываю глаза, пытаясь справиться с потоком, и ощущаю его прикосновения. Павел сжимает меня в объятиях, крепко, так, что тяжело дышать.

— Останься, если сможешь.

… Мы снова живем вместе, но Паша появляется все также редко, просто просит потерпеть. Я соглашаюсь, с ужасом разглядывая календарь, обводя новые даты, чтобы понять, сколько дней нам отведено еще пробыть вместе, в жалком подобии спокойной жизни.

Через неделю, меняя постельное белье, я замечаю желтое пятно на подушке. Мы спим раздельно, и чаще всего Паша сам расстилает себе постель, падая в нее без сил, а утром уходить раньше, чем просыпаюсь я. Принюхиваюсь, морщась от странного запаха — навязчиво-сладкого, до тошноты. Закидываю в стирку, ощущая ноющую боль в груди — что-то не так.

Жду его до поздней ночи, выпивая несколько чашек кофе, и когда Паша появляется в три часа, бледный, с мокрыми висками, с едва зажившим лицом, я сижу на его диване, обнимая подушку, словно спасательный круг.

— Ты чего не спишь? — темные мешки под глазами с каждым днем становятся все больше.

— Не спится, — отвечаю тихо, едва раскрывая рот. — Паш, разденься.

— Малыш, мне не до игр, — он снимает тонкий свитер и остается в черной свободной футболке. Я снова чувствую запах, который утром исходил от его постели.

— Снимай, — повторяю, будто не слыша его последние слова. Паша медлит, а я вскакиваю, срываясь на крик, — снимай!

Нехотя, не отводя глаз, Белогородцев стаскивает и футболку, а я закрываю рот ладонью, прикусывая пальцы, чтобы не заорать еще громче. Рана, словно от каленого железа, на его груди выглядит до ужаса тошнотворно. Пошлого красного цвета, в желтых гнойных налетах, она не только страшно смотрится, но и отвратительно пахнет. Я по ошибке вдыхаю глубоко воздух и в какое-то мгновение ощущаю, что сейчас легкие разорвет от этого нестерпимого запаха.