Особое задание

На кухне Настеньку встретила тетя Груша - бывшая кухарка поселкового детского садика. Быстрая в движениях, что было удивительным при ее полноте, эта добрая говорунья все время что-то мыла, вытирала, переставляла.

- Проходи, девонька. Садись, отдохни. Знаю я твою мамку. Да и тебя видела. Вон как вымахала. И красотой бог не обидел. Замаялась, видно, в дороге? - Достала из-под полотенца, которым был накрыт противень, пирожок, протянула девочке.- Возьми, съешь.

Настенька с любопытством осматривала кухню. Посредине стояла большая, покрытая белой эмалью электрическая плита. Полки уставлены никелированными кастрюлями, различной кухонной утварью. Все здесь блестело и сверкало.

- Танюшку Скобкину прогнала,- между тем говорила кухарка.- Отец у нее болел, ну девка возьми и отлей в консервную банку куриного бульона, а эта ведьма заметила. Что тут было!..

Настенька с тревогой посмотрела на тетю Грушу.

- А кто она?

- Фрау Эльза.- И, нагнувшись к уху девочки, кухарка прошептала: - Главная по дому, по хозяйству.

Экономкой у них прозывается. Не приведи господь ей под руку попасться. Тут еще одна девочка работает, но, видно, и эту скоро отправит, слабенькая стала…

- А почему же они взрослых не берут? - спросила Настенька.

Кухарка серьезно посмотрела на свою новую помощницу.

- Это ихний расчет. Тут понимать надо. Взрослых боятся брать. Каждый взрослый для них - партизан. Вот и нанимают таких, как ты.

- А как же вы?..

Тетя Груша отвела глаза, встала, подошла к плите, загремела посудой.

- Меня не прогонят, сама уйду,- вдруг тихо и решительно сказала Настенька.

- Неумное говоришь. Уйдешь - мать уволят с фабрики. На что жить будете? Э-эх, бедовая твоя голова!

- Не хочу! Не буду им прислуживать! Не могу…

Женщина нахмурила брови. Подошла к Настеньке, обняла за плечи:

- Успокойся, доченька. Все будет хорошо…

Дверь внезапно открылась, и в кухню с плачем вбежала девочка. Она упала у ног тети Груши и забилась в рыданиях. В дверях стояла фрау Эльза. Казалось, что стеклышки пенсне раскалились от гнева. Голос резкий, скрипучий.

- Эта дефчонка подлый свинья! Сиела порций мороженый. Уфолить! Фигнать…- Она остановила взгляд на Настеньке.- Понятно, нофый дефочка?

Настенька в страхе прижалась к тете Груше. Дверь захлопнулась. Тетя Груша подняла Машу с пола.

- Я… Я не ела… Только тро-ну-ула,- пыталась объяснить девочка.

- Ну ладно, успокойся, Машенька. Не надо.

На следующее утро Машу увезли в поселок.

Настали для Настеньки тяжелые дни. Она мыла полы, выбивала огромные тяжелые ковры, начищала дверные ручки, помогала тете Груше по кухне, а вечерами была за официантку. Иной раз с ног валится, до того устанет. Каждый день вспоминала мать, мечтала о свидании с ней. Ей обещали, но все откладывали.

Через месяц Фрау Эльза привезла Настеньку на автомобиле в какой-то охотничий домик, приютившийся среди молодых сосен. Девочка вошла в маленькую комнатку и увидела мать.

- Мама!.. Мамочка! - с плачем бросилась она в объятия матери.

Женщина торопливо обнимала дочь, целовала ее.

- Я не хочу здесь! Забери меня. Я не хочу! - шептала Настенька.

- Доченька моя!..- Мать вытирала кончиком платка слезы дочери и свои слезы.- Не плачь, родная, я к тебе буду часто приезжать.

- Фаша дефочка… э-э… Настя кароший работник,- проскрипела фрау Эльза.- Внушайте ей… э-э… послушаний.

- Хорошо, хорошо,- сквозь слезы говорила Устинова, а сама думала: «Погодите, проклятые, отольются вам наши слезы».

В воскресные дни или в ненастную погоду, когда фашистские самолеты не могли подняться в воздух, в большом зале особняка собирались летчики-офицеры.

Настенька, проворная, красивая, с золотой короной-косой на голове, весь вечер подносила вина, закуски, сигареты. А поздно за полночь, когда офицеры расходились, девочка, падая с ног от усталости, пробиралась в маленькую комнатку, где жила с кухаркой, и в изнеможении падала на кровать.

- Не могу больше, сил нет… Уйду я,- жаловалась она.

Тетя Груша, присев на кровать, ласково обнимала ее.

- Ну сосни чуток… Хочешь чаю? - Она укрывала девочку широким платком, и та постепенно забывалась беспокойным сном.

Два раза в неделю на просторный двор особняка въезжал небольшой, крытый брезентом грузовичок. Пока солдаты разгружали машину, таскали в подвалы ящики с вином, пивом, корзины с дичью, фруктами, молодой шофер, белобрысый, голубоглазый, сидел на кухне и с аппетитом уплетал все, что услужливо подавала ему кухарка. Настеньку удивляло и даже возмущало обходительное отношение тети Груши к этому немцу. На веселое подмигивание шофера Настенька сердито хмурила брови, показывала ему язык и убегала в свою комнату.

- Гут! Карашо! - весело смеялся ей вслед немец.

- Чтоб ты лопнул! - в сердцах шептала девочка.