Особое задание

— Так вот, когда крестьянский союз потребовал, чтобы он вернул награбленные деньги, он отказался. А у него было восемь слитков золота, которые он зарыл под дверью комнаты своей наложницы. Тогда крестьяне сорвали с него халат и джемпер, набросили ему на плечи рогожу, чтобы «не так жарко было», а на голову вместо «тыквенной шапки» надели склеенный из зеленой бумаги высокий колпак с цветной кисточкой. Окружила его толпа крестьян, вооруженных пиками, и вывела на деревенскую площадь. Там его заставили кричать: «Я тот самый Шао Тин-сюань, который драл с людей три шкуры! Я принимал зерно большой мерой, а выдавал маленькой! Когда людям было совсем туго, я давал им взаймы отруби, а осенью требовал с них первосортный рис!» Да, да, так и было! Мой отец, например, вынужден был отдать мою сестренку в возрасте семи лет в дом ее будущего мужа…

Девочка замолчала и отвернулась, на глазах у нее блеснули слезы. Некоторое время они шли молча, затем она заговорила снова:

— Крестьяне ему тоже кричат: «А теперь ты будешь требовать с нас первосортный рис?» Он уронил голову на грудь и, не смея поднять глаза на людей, повторял: «Никогда не буду, никогда не буду!» Возбужденные крестьяне долго водили его по деревне, а как радовались мы, ребятишки, и говорить нечего!

Слушая рассказ девочки, У Чжи невольно вспоминал свою родную деревню, свое детство. «Ну ничего, придет Красная армия и к нам в Хэбэй! Только когда это будет?..»

За разговорами они не заметили, как поднялись на высокую гору. Небо быстро затянуло темными тучами, налетел ветер, и вскоре на землю упали первые крупные капли дождя. А через минуту с неба хлынули целые потоки воды. Желтая глина под ногами стала расползаться, и У Чжи с трудом удавалось сохранять равновесие. Цзинь-хуа, ловко балансируя руками, быстро шла вперед. Заметив, что спутнику трудно идти, она протянула ему руку:

— Держись за меня, тебе так легче будет!

У Чжи стало не по себе. «На что это будет похоже, если меня, взрослого, не хромого и не слепого мужчину, будет поддерживать девочка, почти ребенок!»

— Нет, нет, я сам! — решительно отказался он.

— Да держись же! — настаивала Цзинь-хуа. — Ты ведь не привык ходить по таким дорогам, — она схватила его за рукав. — Клади руку мне на плечо и не упадешь!

Покрасневший У Чжи продолжал отказываться и, неосторожно повернувшись, упал, увлекая ее за собой.

— Все это из-за того, что ты меня не слушаешься! — сказала она и со смехом поднялась с земли. У Чжи не стал больше церемониться, и, крепко взявшись за руки и поддерживая друг друга, они побежали дальше. Вскоре показалась большая кумирня, в которой они решили переждать дождь.

В кумирне этой расположился взвод бойцов Красной армии. Здесь же от дождя укрылась группа девушек-санитарок. У Чжи пришлось слышать немало вздорных вымыслов о девушках из Красной армии. Конечно, он не верил этим вымыслам, но все же было интересно посмотреть на них своими глазами. Оказалось, что это простые, молодые и жизнерадостные девушки. Как и остальные бойцы, они были в обмотках и фуражках с пятиконечными звездочками, но, кроме обычного военного снаряжения, они носили санитарные сумки и повязки Красного Креста. Когда У Чжи с Цзинь-хуа вошли в кумирню, несколько девушек плясали и пели. Они сразу окружили Цзинь-хуа, называя ее сяогуем[26], и затормошили девочку.

— Сяогуй, спой нам!

— А если не умеешь петь, то станцуй!

— Разве я могу так хорошо петь, как вы! — смущенная их вниманием, отказывалась Цзинь-хуа. Но девочку уговорили, и в кумирне зазвучал ее звонкий голосок:

Вперед заре навстречу,
Товарищи в борьбе!
Штыками и картечью
Проложим путь себе!

Смелей вперед, и тверже шаг,
И выше юношеский стяг!
Мы — молодая гвардия
Рабочих и крестьян!
Мы — молодая гвардия
Рабочих и крестьян![27]

Когда она закончила песню, дождь уже стих, и девушки торопливо покинули кумирню. Направился было к выходу и У Чжи, но Цзинь-хуа остановила его. Потом подошла к одному из красноармейцев и сказала:

— Сяо Чжан, разреши тебя побеспокоить! Ты не мог бы дать этому товарищу свою доули?

Боец снял с гвоздя новую доули и подал ее У Чжи.

— А что останется тебе, если я возьму ее? — попытался отказаться У Чжи..

— Бери, бери, не стесняйся!

У Чжи наклонился к Цзинь-хуа и зашептал:

— Сколько стоит такая шляпа? Я оставлю ему деньги, чтобы он купил себе новую, а то мне как-то неловко!

— Ты забываешь, что находишься в советском районе, — также шепотом ответила ему Цзинь-хуа.

Видимо, боец догадался, о чем они шепчутся, и с улыбкой сказал:

— Товарищ, возьми эту шляпу, мы их сами плетем. В горах достаточно бамбука, и каждый из нас умеет их делать. Мы даже обувь себе делаем, и это нам не стоит ни гроша!

Цзинь-хуа попросила у бойцов еще две пары самодельных башмаков на кожаной подошве с шипами («копыт», как их здесь называли) для хождения по горам.