Особое задание

Спустившись с горы, У Чжи и Цзинь-хуа подошли к деревне Хэтаошу. Наступили сумерки. Путники отыскали дом для приезжих, и У Чжи предложил девочке заночевать здесь, а утром возвратиться домой, но Цзинь-хуа отказалась:

— Нельзя, у меня завтра с утра много дел!

— Но как же ты сейчас пойдешь? Уже темно, а идти далеко!

— Гм! Чего мне бояться! — Лицо девочки осветилось улыбкой.

— Ты же можешь заблудиться.

— Да я эту дорогу наизусть знаю, могу пройти даже с закрытыми глазами! — Она взяла у него «копыта» и, не оборачиваясь, нырнула в темноту.

У Чжи, конечно, не сомневался в правдивости ее слов, но они его мало успокоили. Он оставил корзину и побежал за девочкой. Проводить ее далеко он, естественно, не мог, но хотя бы немного…

Когда они подошли к горной дороге, стало совсем темно. Ветер разогнал тучи, в черной бездне неба засверкали бесчисленные звезды и повисла кривая луна, залив землю нежным бледным светом, ветви деревьев и листья под тихими порывами ветра купались в серебристой лунной реке и переливались мириадами бликов, так что казалось, будто на склоне горы дрожат тысячи мелких зеркал.

У Чжи взволнованно пожал девочке руку:

— Спасибо тебе, Цзинь-хуа. Извини, что я не могу проводить тебя дальше!

— Ничего, я дойду быстро и к первым петухам буду уже дома, ты не волнуйся! — И она стала быстро взбираться в гору. Скоро ее маленькая фигурка исчезла в таинственном мраке леса.

У Чжи медленно шел обратно и думал: «Да, советский район от гоминдановских отличается, как небо от земли!» Он был в сильном возбуждении от всего виденного за день и долго еще не мог успокоиться.

Глава 8 ЕГО ЗНАЮТ ДАЖЕ ДЕТИ

Из Хэтаошу в Цинцаопин вело широкое ровное шоссе, по которому в обе стороны двигалось много прохожих: красноармейцев, ганьбу[28], крестьян. Во всех придорожных деревнях на стенах домов виднелись свежие лозунги и плакаты, на полях по обеим сторонам шоссе работали крестьяне: пололи, удобряли землю, поливали рис. Дети шли в школу с ранцами за спиной и с веселыми песнями. Эта мирная, наполненная деятельным оживлением картина составляла резкий контраст с тем, что У Чжи видел всего лишь несколько дней назад в полных горечи и страданий деревнях гоминдановских районов.

Первым у деревни Цинцаопин ему встретился чисто одетый круглолицый мальчик. Он лихо отсалютовал незнакомцу, чем его несказанно удивил.

— Разве ты знаешь меня?

— Не знаю, но вижу, что ты командир!

У Чжи рассмеялся.

— Ты ошибся, никакой я не командир. Наоборот, у вас тут ищу одного командира. Ты не знаешь, где мне найти комиссара Фу?

— Знаю, знаю! Я провожу тебя! — И хотя пионер выходил из деревни, он повернул обратно.

— Ты знаешь комиссара Фу? — спросил его по дороге У Чжи.

— Кто же его не знает? У нас все, даже малыши, его знают!

— Это почему так?

— Он поднял крестьян на борьбу с кулаками, руководил разделом земли, организовал у нас Красную гвардию и молодогвардейский отряд. А когда у него бывает свободное время, он помогает крестьянам по хозяйству, рассказывает детям разные интересные истории. Как можно его не знать?!

Мостовая в деревне была выложена камнем. По-видимому, сегодня был базарный день. Вдоль улиц стояли лотки и палатки, в которых торговали сельскохозяйственным инвентарем, предметами первой необходимости, продуктами питания, напитками. Мальчик проводил У Чжи в восточный конец деревни и показал ему на один из домов:

— Комиссар живет в том доме, где висят свитки с изречениями[29].

У Чжи поблагодарил мальчика и подошел к дому. Изречение гласило:

Топором открываем новый мир,
Серпом выкорчевываем остатки старого.

К удивлению У Чжи, у входа не оказалось часового.

Он толкнул дверь и вошел. В глаза ему бросилась простота обстановки и убранства комнаты. В углу на ящике примостился молодой красноармеец, по-видимому ординарец, который что-то писал.

— Комиссар Фу здесь?

При появлении У Чжи красноармеец поднялся и сказал:

— Комиссар сейчас на собрании, но он скоро вернется.

— А что ты пишешь? — с любопытством спросил У Чжи.

Парень смущенно улыбнулся.

— Да вот учусь… Ты присаживайся!

У Чжи сел на подвинутый ординарцем стул и внимательно осмотрел комнату. Кроме двух кроватей, в ней стоял сколоченный из белых досок стол, два стула. У стен — две длинные скамьи. На столе лежала стопка книг.

Ординарец налил гостю чаю и снова углубился в занятия.

У Чжи развязал свой мешок, достал из него крестьянскую куртку и перочинный ножик и начал подпарывать подкладку, чтобы извлечь оттуда письмо командующего Ли. Он осторожно орудовал ножом и с беспокойством думал:

«У меня с собой нет рекомендательного письма, поверит ли мне комиссар? Получили ли они из Шанхая сообщение обо мне?»

Но тут дверь открылась, и в комнату быстрыми шагами вошел высокий худой военный лет тридцати. Одет он был в синюю форму с пятиконечной звездой на фуражке. Он пожал руку У Чжи и спросил с явным сычуаньским акцентом.

— Товарищ, ты откуда прибыл?

У Чжи догадался, что это и есть хозяин комнаты, но на всякий случай спросил:

— Ты комиссар Фу?

— Да.