Особое задание: Повести и рассказы

— Ну, не скажи, Степан, — серьезно возразил Буденный. — Вспомни его рейд по нашим тылам. А его телеграмму из Харькова помнишь?

— Забыть такое? — очевидно, действительно вспомнив страшные недели шкуровского рейда по тылам Красной Армии и его телеграмму в штаб Деникина, состоявшую из одного слова «Крошу», посуровел Зотов. — Век не забуду, какой урон нанес нам этот бандит.

— Ну, то-то.

Дундич тоже помнил прорыв белых севернее Царицына. Тогда тысячи его братьев — сербов, хорватов, черногорцев были зарублены, захваченные врасплох на Медведице. С той поры он питал особую ненависть к белоказачьему генералу и искал случая схватиться с ним в открытом бою. Но такого случая не представилось до сих пор. А вот теперь командир корпуса спрашивает, может ли он съездить в гости к Шкуро.

— В качестве парламентера? — стараясь разгадать замысел Буденного, спросил Дундич.

— Можно и так считать. Но без белого флага.

— Не томи парня, Михалыч, — снова встрял в разговор Зотов.

Буденный уселся на край стола, закурил и взял большой пакет.

— Хочу я честно предупредить того бандюгу, что иду на Воронеж и чтобы он приготовился к встрече красной кавалерии.

Это было неожиданно даже для такого отчаянного воина, как Дундич. Он знал, что в истории имели место подобные жесты со стороны великих полководцев, например, Дария, который при наступлении направлял в стан неприятеля своего вестового с запиской в три слова «Иду на вы». Что ж, если Буденный решился на такое письмо, значит, он крепко верит в успех операции. И, конечно, Дундич сделает все, от него зависящее, чтобы обеспечить победу.

— Давайте пакет, — потянулся он к командующему. — Доставлю точно по адресу.

— Знаешь, где находится у них штаб?

— Язык до моря доведет.

— На Большой Дворянской, в гостинице «Бристоль», — дал справку Зотов и попросил Буденного: — Прочтем ему?

— На, читай, — разрешил Семен Михайлович.

Степан Андреевич извлек из плотного конверта лист гербовой бумаги, развернул его и, пригласив Дундича сесть, прочитал:

«Его превосходительству генерал-лейтенанту А. Г. Шкуро. Завтра мною будет взят Воронеж. Обязываю все контрреволюционные силы построить на площади Круглых рядов. Парад буду принимать я. Командовать парадом приказываю тебе, белогвардейский ублюдок. После парада ты за все свои. злодеяния, за кровь и слезы рабочих и крестьян будешь повешен на телеграфном столбе там же, на площади Круглых рядов. А если тебе память отшибло, то напоминаю: это там, где ты, кровавый головорез, вешал и расстреливал трудящихся и красных бойцов. Мой приказ объявить всему личному составу воронежского белогвардейского гарнизона. Буденный».

— Ну, как? — не без гордости за сочиненное письмо полюбопытствовал Семен Михайлович.

— Красота! — пружинисто поднялся со стула Дундич. — Надо срочно везти.

— Надо, — согласился Буденный, останавливаясь около Дундича. — Помни, Ваня, в самое логово едешь, будь предельно осторожен. Ни в какие авантюры не ввязывайся. На первой же заставе передай пакет и аллюром назад.

— Как на заставе? — опешил Дундич. — Приказано лично. Для чего же адрес дан?

— Ну-ну, горячая головушка, — усмехнулся Зотов. — Он и впрямь собрался предстать лично перед Шкурой. Ты ему внуши, товарищ Буденный, пусть ваньку не валяет, иначе вся обедня кобыле под хвост попадет.

— Смотри по обстановке, — рассудительно заметил Буденный, — но голову не теряй. Она теперь не тебе одному принадлежит, но и Марусе.

— Спасибо за совет, — поблагодарил Дундич, тронутый отеческой заботой комкора, который оказался хорошим тамадой на их свадьбе, веселым балагуром, лихим плясуном и отличным гармонистом.

— И пакет доставлю, и голову принесу обратно.

— Чин выбирай посолиднее, — посоветовал Зотов.

— Здесь, все будет чин чином, — отшутился Дундич.

— Ступай, наряжайся, бери личную охрану и заходи за пакетом.

Выехали после завтрака. Лесной просекой прошли версты три, прежде чем заметили на косогоре сияющий шлем большой церкви. Сверились по карте. Рамонь. От нее до города шесть верст. Здесь, по данным разведки, расположен узел связи дивизии. Все, вроде, честь по чести. Ни дать ни взять сидят. в седлах гусары. Хоть сейчас на парад. С такими не то что к Шкуро, к самому Деникину можно пожаловать.

— Урядник Шпитальный, ко мне, остальные идут метров на десять. Стрелять только по моей команде. А в случае чего, действовать по обстановке…

Ехали смело, с разговорами, шутками, дымили папиросами, выданными интендантами корпуса специально для случая. Табак кисловатый, дым вонючий. Нет никакого сравнения с моршанской махоркой, не говоря уже о самосаде.

Возле утлого мостика через ручей остановила застава. Из палатки, замаскированной в кустах, вышел франтоватый поручик. Увидев две голубые полоски на желтых погонах, представился:

— Поручик Нуждин. Начальник караула связи.

— Красота! — восторженно воскликнул Дундич, легко соскользнув с седла. — Князь Дундадзе, — покровительственно протянул руку поручику. — Командир седьмого гусарского полка группы генерала Савельева.