Особое задание. Записки разведчика. Прыжок в ночь

- Берите так, сочтемся после войны, - протянул он военфельдшеру пачку махорки. И, ничего больше не сказав, зашагал в деревню вместе с рыжей своей лошадью.

- Он хоть и тыловик, а мужик с понятием, что там ни говори, - одобрительно заметил военфельдшер, раскрывая осьмушку ярославской душистой махорки.

Ведя неторопливый разговор, мы беззаботно шли по лесной дороге, не разбирая ни луж, ни грязи. На душе по-весеннему было легко, теплый ветер обдувал наши лица, колыхал ветки деревьев. Так и хотелось раскинуть руки и, словно на крыльях, подняться в небесную синь-даль…

Но что там впереди, за поворотом дороги? Чьи-то голоса?

Мгновение - и не осталось следа от нашей беззаботности и благодушия. Суровые складки пересекли переносицы, холодно-ледяными стали наши глаза, как у солдат, не раз смотревших смерти в лицо. Взведя затворы автоматов, мы в несколько прыжков укрылись за деревьями.

Голоса стихли, но снова раздались уже ближе.

- Фрицы, - не сказал, а выдохнул Витя. .

И верно, из-за леса появилось пятеро гитлеровцев и один штатский - видимо, проводник. Похожий на оголодавшего волка, он шел впереди, втянув голову в плечи, словно ожидал удара. Ощетинившись во все стороны стволами автоматов, враги шли, боязливо озираясь по сторонам. Шли, а смерть уже опускала на их головы свою зазубренную косу.

Пропустив фрицев метров на десять, мы крикнули: «Хенде хох!» Фашисты и не думали сдаваться. Упали на землю (сказывался опыт) и открыли огонь. Мы вскинули автоматы, и разгорелся короткий, не знающий пощады бой. Дубрава наполнилась гулом и грохотом выстрелов, криками фашистов. Пули впивались в деревья, срывали кору, подрубали ветви.

Я стрелял короткими очередями, стараясь не зацепить стоявшего впереди Виктора. С его головы неожиданно, словно сама собой, сорвалась шапка и, дымясь, покатилась по земле. Виктор, обернувшись на мгновение, крикнул что-то и, зло сорвав с пояса противотанковую гранату, бросил ее в фашистов. От взрыва лес словно застонал. Деревья закачались и жалобно заскрипели, как от бури.

Грохот взрыва, эхом прокатившись по лесу, замер вдали. Бой угас, и снова увидели мы небо и солнце, ощутили дуновение ветра, словно и не было только что разыгравшейся кровавой схватки с недобрыми иноземными пришельцами.

Приходя в себя от напряжения боя, мы еще стояли за деревьями, иссеченными пулями, как вдруг на дорогу выскочил находчивый десантник и, словно спохватившись, торжествующе закричал во все горло:

- Ура!.. Наша взяла!

От его баса, казалось, с сосен и елей посыплются шишки.

- Вот это голосок, не хуже чем у Шаляпина! - рассмеялся Виктор и поднял свою изуродованную пулями шапку с земли. Судя по переносной рации убитых гитлеровцев, они, по-видимому, разыскивали наш аэродром, чтобы навести на него свои бомбардировщики. Вовремя обезвредили мы фашистских лазутчиков и, возможно, этим сохранили жизнь тем самым раненым, ради которых и приходили в деревню.

Довольные так удачно сложившейся «прогулкой», мы вернулись на место своего расположения.

Через неделю нашему батальону было приказано отрыть окопы и занять участок линии круговой обороны у деревни Акулово, километрах в трех от Богородского. Немцы находились в полукилометре, в деревне Жуково, на другой стороне безлесного болота, разделявшего нас. С одной стороны болота на другую был перекинут длинный деревянный настил на сваях.

Мы отрыли окопы в полный профиль и, замаскировав ветками, начали обживать эти свои весенние квартиры. Встречали восходы, провожали закаты, слушали птиц в минуты затишья, скрежет осколков и свист пуль, когда фашисты остервенело кидались на нас и кипел бой за малую, но одинаково дорогую для нас пядь нашей земли. Наверное, и забылось бы это Акулово, если бы не один эпизод, участником которого мне пришлось быть.

После полнолуния выдалось, помнится; ясное и прохладное утро. Ежась от сырого тумана, наползавшего с болота, мы без особого энтузиазма наблюдали, как на глазах рождался, во всей своей красе, новый день. Неожиданно из низинки, в которую упирался левый фланг наших окопов, где туман был особенно густ, словно привидения, показались пятеро бородатых мужчин, вооруженных автоматами и винтовками.

«Партизаны», - сразу решили мы, увидев на околышах их кепок алые ленточки. Завязалась дружественная и теплая беседа.

В самый ее разгар с вражеской стороны раздались автоматные очереди и нестройные возгласы. Впереди начали вырисовываться темные пятна, приобретая форму человеческих фигур.

- Да ведь это же фрицы! - воскликнули удивленно партизаны и защелкали затворами. Вместе с нами они встретили гитлеровцев плотным огнем.

Фрицы, по-видимому, проводили разведку боем. Словно поперхнувшись, они разом смолкли и затоптались на месте. Потом с завидной прытью повернули назад и скрылись в тумане, оставив на болоте несколько убитых.

И только собрались мы продолжить беседу, как истошный вопль опять нарушил тишину рождающегося дня.

- Кто-то из «тевтонцев», видимо, в болотное окно угодил, - заметил, прислушиваясь к жуткому крику, самый бородатый партизан.