Особые обстоятельства

— Говорила, — протянул задумчиво Дмитрий и медленно зашагал вокруг дома. Вито увязался хвостом. Ничего особенного. Маленькое жилище одинокого мужчины. Вокруг — ягодные кусты и деревья, которых явно не касалась рука садовника. Там в траве валяется обгрызенная кость — подкармливал кого-то? Здесь — скомканный лист бумаги. Димитрий лист поднял, попробовал разглядеть, но дождь давно смыл смысл чернильной вязи. Ещё лист — маленький, лежит у дома, словно ветер его выкинул в открытое окно.

Окно — это мысль!

Одно из узких, давно не модных, окон, действительно было приоткрыто. Пока Вито колебался, сыщик толкнул створку, всмотрелся в глубь комнаты, а затем юрко, словно опытный вор, залез внутрь дома. Помощнику ничего не оставалось, как последовать за ним.

Дом был холодным, нежилым. Скорее всего он уже несколько дней как стоит без хозяина. Комната, куда они проникли, была небольшой, но обжитой. Повсюду книги, листы с записями: на столе, кресле, стульях, полу, не говоря о шкафах. Пресс-папье, несколько чернильниц, сургуч, прочее письменное. Димитрий взял несколько листов, пробежал глазами, отбросил. Взял следующие.

— А что мы ищем? — спросил Вито, азартно блестя глазами.

— Письма. Или что-то, связанное с магией. Странные рисунки. Магические книги. Может, что-то другое. Все, что может показаться необычным. Или связанным с темной кровью.

Вито принялся пересматривать полки. Димитрий отметил, что мальчишка хорошо улавливает, насколько дорога та или иная вещь, что можно отбросить, а что стоит осторожно отложить. Впрочем, какое дитя улиц не промышляло воровством? По крайней мере в этом городе какой-то части беспризорников даётся шанс на новую жизнь.

Это так знакомо, да? Подобный шанс.

— Сыщик Кривз! — парень отложил в сторону какой-то старый наполовину истлевший раритет. — А вдруг он тут?

Димитрий точно знал, что никого в доме нет, но предложил:

— Сходи, осмотри остальные комнаты.

Вито подхватил кочергу, что стояла рядом с камином, и вышел за дверь. Димитрий продолжил осмотр бумаг. Если парнишка кого и найдет, то только пауков да мышей, сыщик был в этом уверен. Тишина, которую не нарушил ни испуганный вскрик, ни хлопок/удар, это подтверждала.

Записи о магии были. Но все не то. О северных ведьмах. Мол, они пришлые, не от этой земли, от чужой, от того у "наших" ведьм кровь темнеет, а этих заметить невозможно: они ворожат по-иному, не через особые элементы крови. И нельзя их выявить, просто ткнув палец иголкой. Вот и боялись таких на севере, да так боялись, что в результате в Илендии и соседних государствах появились инквизиторы. Заметки о северных ведьмах больше касались истории, чем ритуалистики, что в некоторой степени огорчило сыщика. Рядом стопкой лежали исследования южных легенд о Диком Звере. На полу — скомканные листы с какими-то странными рисунками. Но это не ритуальные символы, а скорее попытки изобразить то ли сказочных, то ли мифологических зверей. Человек, поросший шерстью — словно из легенд про Темные времена. Люди на облаке — из сказаний об Иояэ? Крылатые кони — рисунок по южным песням? Трехголовый змей — вообще непонятно, откуда.

Бородатый человек с рогами и хвостом. Димитрий поежился. Мерзость.

Женщина вырывает руку.

— Мерзость!

Ее ладонь — белая, мозолистая. Наверно, если бы она его погладила, он бы почувствовал их. Но она никогда этого не делала. И не сделает. Никогда.

Она…

Листы. Их очень много. Цветные чернила разлились по бумаге кляксами и линиями, от которых рябит в глазах. Казённые бумаги, видимо, из какого-то ведомства — тревожный фиолетовый цвет. Газетные вырезки — черные или переливающиеся цветами строки. Письма — синим или черным.

Заметки о музейных экспонатах составляли большинство среди бумаг. В одном из ящиков стола — личная корреспонденция. В основном согласования по поводу музея, пара писем из переписки со столичным другом (машинально запомнил имя — на всякий случай), приглашения на чай, рецепт из аптеки…

Рецепт — взять! Аптека — это интересно!

План встречи "общества любителей древности". Короткая записка.

Димитрий почти отбросил ее, но наткнулся на подпись — на ее месте красовалась клякса. Из-под которой в сторону уходил хвостик подписи. То есть человек сначала расписался, а потом передумал и поставил кляксу. Разве не странно?

Дверь резко открылась, на пороге возник белый как мел Вито. Он произнес одно только слово:

— Кровь.

Как там говорят? Вечер перестал быть томным.