Особые полномочия на любовь

— Говори, — требую я.

Кладу её ладонь на моё ломящееся из груди сердце. Тонкие живые пальчики сжимают меня, прислушиваясь к хаотичному биению.

— Не так давно… — решается она, поднимая взгляд, — я наблюдала за одним мужчиной… Он вытащил меня из озверевшей толпы, рискуя собой. Тогда… он был непростым, требовательным, строгим… но очень отзывчивым, внимательным и справедливым… И я смотрела на него восторженно, да. Потому что такие мужчины прежде мне не встречались. А потом… — кусает она обиженно губу. — Он показал мне, как профессионально умеет играть мерзавца. И я запуталась… Я не уверена, что он играл. И что не играет сейчас.

Блять… Сердце сейчас выплюну, мне бы водички! Облизываю пересохшие губы.

— Он… не всегда идеален, — признаю я. — Вернее, неидеален практически никогда. Но у него есть оправдание. Он искренне хочет помочь. Но методы у него иногда…

— Страшные.

— Прости… Это служебная деформация. Я разучился чувствовать границы. Но твои я обещаю защищать.

— Я… — перебивает она. — Я бы без оглядки пошла за ним, тем, кто обнимал меня тогда, в толпе, закрывая своим телом. И если предложение мне делает он, я согласна. Но… боюсь… нет способа развеять мои сомнения по поводу глубины Вашей служебной деформации, Виктор. О Вас говорят — Вы женаты на работе, и всё приносите в жертву на её алтарь. И больше ничего святого для Вас нет. Это меня ужасает…

— Врут. Есть.

Машина тормозит у дома Варвары и Андрея. Поднимаю её кисть предательски подрагивающими пальцами, надеваю кольцо.

— Я познакомлю тебя с семьёй как свою невесту… Семья — святое.

Меня передёргивает от того, что я не могу пробить между нами стекло. И я, психуя, дёргаю верхние пуговицы рубашки, вдыхая глубже несколько раз. Тяну её к себе. Закрыв глаза, касаюсь губ, растворяясь в своём сердцебиении.

— Ответь мне, пожалуйста.

Руки вдруг скользят на мою шею, и она вжимается в меня, утыкаясь носом куда-то за ухо. Мои пальцы скользят по её волосам, спине… Стекло исчезло. Меня топит теплом. И в этом хочется тонуть и растворяться.

— Виктор… а если твоя семья окажется вне закона?… На чьей стороне будешь ты?

— На стороне… справедливости, как её понимаю я.

Пожертвую буквой закона, сохранив его смысл.

Телефон в моём нагрудном кармане звонит. Она вздрагивает и отстраняется. Отвечаю на вызов.

— Зольников.

— Товарищ полковник, распоряжение по допросу будут?

— По обожжённому? Как его состояние?

— Состояние стабильное. На контакт не идёт. Врачи дали добро на химию.

— Пусть готовят. Допрос в моём присутствии. Завтра в семь. Потом в камеру, и дальше, согласно протоколу, полная изоляция до конца оперативной работы.

— Понял, товарищ полковник.

Скидываю вызов.

— Пойдём…

Глава 39 Чужие

Иван

Прижимая к себе малого, выхожу. Варвара передаёт второго на руки Андрюхе, и мы с ним стоим немного в стороне от происходящего.

Ничего не понимаю, не слышу… Как контуженный. В ушах звенит, колени мягкие. Подпираю плечом косяк.

Не смотрит даже на меня…

Невеста?… Невеста?!

— Что-то я не понял… — хмуро переводит взгляд с Диляры на меня Андрей. — Брат?…

Тяжело сглатываю и отворачиваюсь, понимая, что не могу держать лицо. Зажмуриваюсь.

— Она?? — шепчет Андрюха.

Киваю.

— Пиздец…

— Иди за стол, Ванечка, — забирает у меня с рук Илюху Варвара. Её широкая улыбка замирает. Она тревожно считывает с нас с Андрюхой эмоции.

В гостиной начинает расти напряжение. Усадив пацанов в манеж, Варвара выходит.

— Вань?

— Не голодный я, — сжимаю челюсти.

Дядька, ощущая захватывающий всех коллапс, обнимает Диляру, словно пытаясь укрыть её от всех. Она нервно держится за его предплечье. Нервно и доверчиво. Он поглаживает её пальцы… На безымянном новое кольцо…

В моих глазах темнеет. Что он делает? Зачем???

Мне хочется снести ему челюсть!

И проорать ей в лицо, что так нельзя! Нельзя так с живыми людьми! Зачем ты пришла в мою семью в этом статусе?!

Мы встречаемся с ней взглядами. Её — виноватый…

— Диляра… — хмурится бабушка. — Имя у тебя редкое.

Андрюха впечатывает мне в ладонь пачку сигарет и идёт к столу. Серёга тоже завис, по очереди разглядывая то полкана, то Диляру, то меня.

Дядька наконец-то убирает от Диляры руки, оставляя её с бабушкой.

— Иван…

Сжимаю кулаки. Пытаюсь тормозить свою съезжающую крышу. Перестаю его чувствовать родным. Чужие!! Моё лицо вздрагивает ненавистью.

— Иван, — ещё раз повторяет он. — Пойдём, покурим.

Пульс оглушающе стучит в уши. Достаю сигарету, вставляю в губы и молча обхожу его, отправляясь на лоджию.

Щелчок зажигалки… Вдох… Слышу, как прикрывает за нами дверь.

Разворачиваюсь, смотрю через стекло в квартиру, не сводя глаз с Яры… Улыбка у неё совсем чужая и вынужденная.

— Иван, последний раз спрошу: ты хочешь мне что-то сказать?

— Неа…

— А я хочу.

— Говори.

— Я люблю её. Не обессудь. Возможность не допустить это у тебя была. А теперь… Не надо так на мою женщину смотреть. На мою будущую жену.

Меня окатывает волной адреналина. Рывком разворачиваюсь, сгребаю его рубаху на груди и дёргаю на себя.

— Остынь! — рявкает он, показательно толкая меня кулаком в челюсть.

Братья, вылетев на балкон, растаскивают нас. Сергей за локти дёргает меня назад.