Особые условия

- Ну что ж, очень приятно, - Панюшкин с удивлением ощутил в руке узкую влажную ладошку, которая лишь слегка шевельнулась и замерла в ожидании, пока ее отпустят. "Прямо-таки лягушачья лапка", - подумал Панюшкин. Еще раз взглянув на Ттоляфтина, он увидел его молодость, взволнованность севером, самолетом, этим вот не совсем обычным перелетом и... несостоятельность. "Во! - воскликнул про себя Панюшкин, обрадовавшись тому, что нашел нужное слово. - Несостоятельность". - Первый раз на севере? - спросил Панюшкин.

- Да, и вы знаете-это потрясающе! Я вообще-то ехал сюда с опаской... Все-таки экипировка у меня це рассчитана на районы, весьма удаленные от белокаменной... Но вот Олег Ильич маленько выручил, обул... Както все у вас здесь необычно... Край земли... Новый год, наверно, встречаете, когда мы еще на работе сидим...

- Ну, насколько мне известно, тридцать первого декабря в нашем Министерстве сидят отнюдь не за рабочими столами! - засмеялся Панюшкин.

- Не скажите! Я вот недавно был в Средней Азии...

Там тоже... Но это! У меня нет слов! Вы счастливый человек, Николай Петрович!

- Меняемся? - быстро спросил Пангошкин.

- Чем? - не понял Тюляфтин.

- Вы становитесь начальником строительства, а я перехожу в члены Комиссии? Идет?

- Заюлил, Николашка! - радостно закричал Чернухо. - Заюлил!

- Моя фамилия-Опульский, а зовут - Александр Алексеевич, - подошел высокий суховатый человек средних лет. - Я буду представлять здесь, с вашего позволения, областные профсоюзы.

- Ничего не имею против, - Панюшкин с интересом посмотрел в маленькие, острые глазки Опульского.

- Как вы понимаете, меня в основном будут интересовать условия жизни рабочих, их быт, если можно так выразиться, времяпрепровождение. Вы должны согласиться, что эти факторы, если их можно так назвать... - Опульский с достоинством откашлялся.

- Можно.

- Думаю, не ошибусь, если скажу, что эти факторы в неменьшей степени влияют и на сроки сооружения нефтепровода, и на его качество, и на многое другое...

нежели факторы производственные. Я имею в виду сознательность коллектива, его готовность к выполнению сложных задач в сложных условиях...

Чернухо подошел и замер, вслушиваясь в слова Опульского, даже рот приоткрыл, пораженный.

- Поэтому должен вам сказать, - продолжал Опульский, - что не считаю свое присутствие здесь лишним...

- Ради бога! - успел вставить Панюшкин.

- Несмотря на то что весьма слабо разбираюсь в технических проблемах сооружения трубопровода. Между тем мне неоднократно...

- Николашка! - взвизгнул Чернухо, потеряв терпение. - Где тут у вас ближайшая прорубь? Нужио немедленно ткнуть туда этого типа, чтобы мозги ему промыть студеной северной водой, растуды его туды! А я-то по простоте душевной все думал-чего он в самолете молчит? Я ему анекдот, я ему рюмочку, а он знай молчит! Речь, оказывается, сочинял! Это же надо! И ведь сочинил! А?!

- Что-то вы все озоруете, - Опульский сдержанно кашлянул и отошел в сторону.

- На волю потому что выбрался! Где мой кабинет?

Нет моего кабинета! Где мой канцелярский стол, мои громадный канцелярский стол, заваленный бумагам;!, Николашкиными жалобами, проектами, сметами и прочей дребеденью, где он? Нет его! По сторонам оглянись, Александр Алексеевич! Солнце сияет! Раздолье бескрайнее! Снег!

- Об этом уже кто-то говорил, - сдержанно улыбнулся Тюляфтин. - Под голубыми небесами великолепными коврами, блестя на солнце, снег, как вы помните, лежит.

- AS-небрежно махнул рукой Чернухо. - Терпеть не могу цитат. Скажите, пожалуйста, - великолепными коврами! Какие, к черту, ковры? Где вы видите эти ковры? Ковер-он мягкий, теплый... А здесь торосы, как ножи торчат!

- Ну а вас я немного знаю, - Панюшкин подошел к человеку, который улыбался, слушая лепет Тюляфтина, словесную вязь Опульского, был в полном восторге от воплей Чернухо и вообще чувствовал себя легко и уверенно. У него на лице все было вроде крупноватомощный нос, крупные губы, а что касается зубов, то они были из тех, которые принято называть лошадиными.

И улыбка получалась большая, зубастая, сразу не поймешь-улыбается человек или скалится. А в общем это был довольно красивый парень лет тридцати. - Вы уже приезжали к нам летом и дали, помнится, репортаж в газете. Специалисты, правда, немного ворчали, неточности им поперек горла стали, ну а в целом выступление нам даже помогло, кое-что из оборудования подбросили вне очереди. Ваша фамилия Ливнев, верно?

- Совершенно верно, Николай Петрович! Я и есть Ливнев, и пусть кто-нибудь попробует доказать, что это не так!

- А есть желающие? - улыбнулся Панюшкин.

- Хотел бы я на них посмотреть! - мощно хохотнул Ливнев.