Особый отдел и око дьявола

Он вкратце поведал о своём знакомстве со старостой Ложкиным, сыроделом Страшковым, отцом Никитой, продавщицей Деруновой, библиотекаршей Почечуевой, лицом без определённых занятий Ширяевым и некоторыми другими жителями Чарусы. Естественно, речь зашла и о конфликтах, возникших у новоиспечённого участкового с отдельными представителями местной элиты.

– Три дня в должности, а дров уже наломал, – с неодобрением заметила Людочка. – Ох, горяч ты для этой работы. Здесь хитрить надо, а тебе лишь бы хватать да не пущать.

– Я же говорил, что участковым надо было меня поставить! – чуть ли не с упрёком напомнил Кондаков. – А из Саши вышел бы распрекрасный фельдшер. Мне, кстати, предлагали взять с собой гинекологическое кресло. Еле отговорился. А ему бы оно пригодилось. Открыл бы частную практику по лечению бесплодия и женских неврозов.

– И стал бы добрым доктором Айлюблю, – подхватил Ваня. – А спустя некоторое время угро-финское население Чарусы сменилось бы на цимбаларско-цыганское.

– Спасибо за моральную поддержку, – Цимбаларь поочерёдно пожал всем руки. – Большое спасибо! Всегда знал, что в трудную минуту вы мне поможете.

– Ты в бутылку-то не лезь, – Ваня похлопал его по колену. – Лучше опиши здешнюю оперативную обстановку.

– Обстановка как обстановка, – Цимбаларь пожал плечами. – Бывает и хуже.

– А всякие там массовые психозы?

– Не знаю… Люди, с которыми я пробовал говорить на эту тему, сами смотрели на меня, как на психа. Складывается впечатление, что все горемыкинские страшилки – полная туфта. Его кто-то ввёл в заблуждение. Чаруса – обыкновенная деревня, пусть и неблагоприятная в криминогенном отношении. На то есть свои исторические, географические и социальные причины. Что касается мистики, то здесь ею и не пахнет. Если, конечно, не считать мистикой всякие бабские сказки, которых я успел вдоволь наслушаться.

– Тебе виднее, – сказала Людочка. – Хотя после изучения всех следственных материалов, касающихся Чарусы, у меня сложилась иная точка зрения. В череде насильственных смертей, случившихся за последние годы, прослеживается странная закономерность, кстати сказать, имеющая место и в индейском посёлке Похоак. Шестьдесят процентов погибших составляют приезжие, можно сказать, чужаки. Следующие двадцать процентов – это люди, родившиеся в Чарусе, но на длительное время покидавшие отчий дом. Имеется в виду служба в армии, тюремное заключение и так далее. Ещё двадцать процентов – это коренные жители, в цветущем возрасте перенёсшие какую-нибудь тяжёлую болезнь. Все указанные лица погибали в течение одного-двух лет после приезда, возвращения или выздоровления. Причём два года – максимальный срок. Чаще всего трагедия происходила в первые шесть-десять месяцев. Участковый инспектор Черенков погиб через восемь месяцев, учительница Решетникова через десять… Создаётся впечатление, что здешнее общество отвергает людей, не соответствующих каким-то неведомым нам стандартам.

– С участковым всё ясно, – сказал Кондаков. – Его любое общество старается отвергнуть. Но чем не угодила этим баранам девчонка-учительница, желавшая всем только добра?

– По последним смертям я имею вполне конкретных подозреваемых, – сообщил Цимбаларь. – Перспектива раскрытия имеется, надо только дожать свидетелей.

– Думаю, что ты заблуждаешься, – возразила Людочка. – При желании какую-то подоплёку можно найти почти в любом преступлении. Каждая здешняя трагедия тоже имеет свои особые мотивы. Но взятые в комплексе, они представляют загадку, у которой нет ни логического, ни статистического объяснения. Я почему-то уверена, что у всех этих смертей есть некая общая причина. И ты зря отбрасываешь мистическую, то есть иррациональную версию. Вспомни, этот путь нередко приводил нас к успеху.

– Ничего я не отбрасываю, – буркнул Цимбаларь. – Я вашу мистическую версию просто не вижу, ни в упор, ни с дистанции. Вот поработаем всей компанией, может, что-то и нароем.

– Конечно, нароем, – с энтузиазмом подтвердил Кондаков, всё время перебиравший свои медицинские инструменты. – Но как я понял, пока ты не обнаружил здесь никаких странностей?

– Почему же, обнаружил, – усмехнулся Цимбаларь. – Приехав из города в глухую деревню, всегда столкнёшься с кучей странностей. Почему, например, сельские жители пользуются так называемым отхожим местом, а не благоустроенным клозетом? Его ведь нетрудно сделать… Впрочем, есть одна странность, непосредственно касающаяся твоей новой профессии. Если вынести за скобки трагические происшествия, окажется, что в Чарусе очень низкая смертность, особенно детская. Люди почти не пользуются лекарствами, но до глубокой старости сохраняют завидное здоровье. Одна старуха Парамоновна, у которой я столуюсь, чего стоит! Да на ней вместо трактора пахать можно.