Особый отдел и пепел ковчега

— Не знаю, к кому ты пришёл, но базарить будешь со мной. Я эту хату давно забил. И не путайся у меня под ногами! — Он хлопнул стакан водки, не то заводя себя, не то, наоборот, успокаивая.

— Советую не нарываться на неприятности, — всё тем же ровным голосом сказал Кондаков. — Я взгляну на фотографии и сразу уйду.

— Нет, ты уйдёшь прямо сейчас. — Лапа Кузи-Феди легла на плечо Кондакова. — Или санитары морга вынесут тебя ногами вперёд.

— Видит бог, я этого не хотел. — Старый опер возвёл глаза к потолку.

Спустя мгновение Кондаков уже тыкал наглого молодчика головой в кухонную раковину, заросшую изнутри жиром почти на полпальца. Повторив эту процедуру несколько раз подряд, он, не поднимая лишнего шума, выволок противника на лестничную площадку.

Волосы Кузи-Феди слиплись в колтун, лицо лоснилось, словно от косметической маски, а к носу прилип раздавленный таракан. Руками, вывернутыми за спину, он даже шевельнуть не мог, зато интенсивно облизывался, словно вернувшийся с прогулки кот.

— Подыши пока свежим воздухом. — Такими словами Кондаков напутствовал зарвавшегося сердцееда. — И постарайся полчасика не появляться. Иначе в следующий раз я тебя заставлю говно из унитаза жрать.

Пока Кузя-Федя катился вниз по лестнице, он вернулся в квартиру, всего на минуту опередив Сопееву, отыскавшую-таки увесистый семейный фотоальбом.

— А где же Кузя? — всполошилась вдова, не замечая, что раковина вычищена почти до блеска.

— За водкой пошёл, — как ни в чём не бывало ответил Кондаков. — Мало ему показалось...

— Что же он меня не предупредил? Я бы селёдочки заказала.

— Сказал, что принесёт. И селёдочки, и колбаски, и марципанов.

— Ну тогда ладно, — сразу успокоилась Сопеева. — А мы тем временем фотки посмотрим.

Снимков покойного генерала в альбоме оказалось сравнительно немного, причём детские и юношеские отсутствовали напрочь, словно бы эту пору жизни он провёл где-нибудь на необитаемом острове. Самая ранняя из сохранившихся фотографий изображала Сопеева уже в капитанском звании.

Зато карточек хозяйки хватало с избытком. Часть из них даже на страницах альбома не уместилась. И что интересно, в молодости она действительно была красавицей — тоненькой, гибкой, с огромными глазищами. И куда только всё это потом девалось? Во всяком случае тщедушный и насупленный Сопеев выглядел рядом со своей суженой словно гном подле Белоснежки.

В генеральской форме бывший сталинский охранник снялся всего три раза — на фоне дивизионного знамени, на броне танка и в обнимку с представительным усатым маршалом; скорее всего, Семеном Востроуховым.

Тут Кондакову как по заказу попался групповой фотоснимок семейства Сопеевых — муж, жена и двое сыновей-подростков. Супруг, словно сказочный Кашей, со дня свадьбы ни на йоту не изменился, зато у супруги наметился второй подбородок и исчезли ключицы, поглощённые буйной плотью. Один из мальчиков, по-видимому, старший, был точной копией Востроухова в масштабе два к одному. Только что усов и маршальских звёзд не хватало.

— А это, стало быть, детки ваши? — поинтересовался Кондаков.

— Да, — не без гордости подтвердила Сопеева. — Толя и Коля. — Она пальцем показала, кто есть кто.

Мельком взглянув на обратную сторону снимка, где были проставлены даты рождения детей и взрослых, Кондаков убедился, что первенец Толя появился на свет в тот же год, когда состоялась свадьба. Или Сопеев не любил откладывать важные дела в долгий ящик, или взял невесту уже с приплодом.

— Так говорите, с везеньем в этой жизни туго? — Ещё раз оглянувшись по сторонам, будто бы надеясь увидеть в каком-нибудь захламлённом углу волшебное сияние бетила, Кондаков стал собираться восвояси.

— А нам его и не нужно! — махнула рукой Сопеева. — Выдумки это. Кошелёк нашёл — значит, повезло. Тогда и кирпич на голову тоже надо считать везением. Уж лучше жить спокойно, без всяких крайностей. Было бы здоровье да выпивка с закуской, а всё остальное — чепуха на постном масле.

Выходя из подъезда, Кондаков нос к носу столкнулся с Кузей-Федей. Вчистую проиграв первый раунд, тот жаждал немедленного реванша, ради чего даже вооружился неизвестно где взятой бейсбольной битой.

Кондаков, ожидавший нечто подобное, успел юркнуть обратно в подъезд. Удар пришёлся по дверному окошку, и осколки стекла, подобно шрапнели, брызнули внутрь. На физиономии Кондакова, и без того исцарапанной при утреннем бритье, появилось несколько новых, обильно кровоточащих порезов.

— Это уже чересчур, — вытирая рукавом кровь, сказал Кондаков. — Ты, парень, переборщил.

Воспользовавшись тем, что разъяренный Кузя-Федя забыл об элементарной осторожности, Кондаков подпустил его поближе, а затем резко распахнул дверь. Отброшенный назад, хулиган еле устоял на ногах, что позволило Кондакову, проворно покинувшему своё укрытие, ухватиться за другой конец биты.