Особый отдел и пепел ковчега

— Рад за вас... Ну а если без дураков, термин «локус» можно перевести простым русским словом «предвестие». Например, знаменитая «Пражская весна» была локусом грядущего краха социалистической системы.

— Значит, если у меня чешется нос, это локус того, что я сегодня напьюсь? — уточнил Цимбаларь.

— В самую точку! — Этот пример пришёлся Сопееву явно по вкусу.

— Тогда уж и про тренды расскажите.

— Да ну их в баню! Все говорят: «тренды» — и я так говорю. Ну в общем-то синоним тренда — тенденция. Везде свой сленг, даже у сантехников.

— Но сантехники своим сленгом общество не напрягают, — возразил Цимбаларь. — А про локусы и тренды уже болтают по телевизору.

— Политологам без специальных терминов никак не обойтись. Попробуй только честно признаться: дескать, про эти дела мы ни хрена не знаем! Сразу с должности слетишь. А пассаж типа: «Для выяснения всех аспектов этой проблемы проводится комплексный анализ, подразумевающий правильно организованную мыслекоммуникацию и метод сценирования» — звучит солидно и обнадёживающе. Напускать словесный туман умеют не только церковники, но и учёные мужи. Положение, так сказать, обязывает.

— Ладно, оставим эти терминологические дебри, — сказал Цимбаларь. — Лучше перейдём к делу.

— Вот-вот! — Сопеев такому предложению даже как бы обрадовался. — Что я там опять натворил?

— Вам виднее. Меня всякая бытовуха и мелкий криминал не касаются... Мне с вами просто потолковать надо.

— О чём?

— Ну, скажем, о вашей семье. О вас самих, о брате, о матери, об отце.

— Мой отец умер.

— Я знаю, — кивнул Цимбаларь. — Хотя, честно сказать, он интересует нас больше всего.

— Странно... Раньше я полагал, что смерть списывает все грехи. — Сопеев мял в руках сигарету, видимо не решаясь закурить.

— А у него было много грехов?

— Да какое там! Не больше, чем у других. Можно подумать, что Жуков или Василевский ничем себя не запятнали. Как же! По крови будто бы по паркету ходили. Оккупированную Германию обирали, словно свою собственную вотчину. Только с них грехи война списала, а нынешним генералам, наоборот, перестройка всякое лыко в строку поставила... Но преступлений за отцом нет, это я гарантирую. Он, между нами говоря, дурачком был. А дурачки на большое зло не способны.

— Как же тогда дурачок оказался в генералах?

— Очень просто. Его один приятель всю жизнь за собой тянул. Маршал Востроухов. Вы, наверное, о нём слышали. Колоритнейшая личность! Если бы не он, отец бы до самой пенсии в капитанах ходил.

— Зачем это нужно было маршалу? Неужели только из чувства бескорыстной дружбы?

— Какая там дружба! Востроухов, ещё будучи командиром полка, сделал одной девчонке ребенка. И чтобы избежать скандала, в срочном порядке женил на ней своего самого безответного офицера.

— Как я понимаю, речь идёт о ваших родителях?

— И о старшем братце тоже. Ради него Востроухов и тянул моего отца за уши. Своих-то детей ему бог не дал... Ну и нашу мамашу, грех сказать, до самого последнего времени не забывал. Что уж теперь скрывать...

— Н-да-а, ситуация... И ваш отец всё это терпел?

— А куда денешься? Востроухова он до смерти боялся. Потому и на мать руку поднять не смел. Хотя сам несколько раз вешался... Правда, неудачно. К нему даже специальный человек был приставлен, из петли доставать.

— Кто сейчас является наследником Востроухова?

— Сразу и не скажешь... Жена его скончалась ещё в семидесятых. Своих детей не было... Тут нужно с юристами консультироваться. Но я знаю, что некоторое время после смерти маршала брат жил в его квартире... А потом случилась какая-то неприятная история. То ли он кого-то избил, то ли его самого исколотили до полусмерти.

— Если бы пришлось выбирать из двух терминов «везунчик» и «неудачник», как бы вы охарактеризовали своего отца? — спросил Цимбаларь.

— Ясное дело, неудачник. Причём редкостный. И я в него уродился. Всю жизнь за жалкие гроши горбачусь, из долгов не вылезаю, а другие на мне наживаются... И эта тоже... Заездила... — Сопеев в сердцах чуть на пол не плюнул.

Словно бы догадавшись, что речь зашла о ней, в кабинет без стука зашла сухопарая Натка, вырвала из рук Сопеева сигарету и сунула ему прямо под нос машинописный листок.

— Не понимаю, что здесь за ерундистика?

— Где? — Сопеев взял листок и принялся читать. — «... В свою очередь локусы, выросшие до стадии атрибутированных признаков и тем самым приобретшие потенциал самодвижения, порождают цивилизационные тренды. Причём, являясь будущим в настоящем, тренды принципиально несовместимы с базисными основами... » Ну что здесь непонятного? Всё ясно как божий день.

Натка забрала листок обратно и молча удалилась, теперь уже сотрясаемая бесшумным двенадцатибалльным ураганом. Казалось, ещё миг, и она переломится — то ли в плечах, то ли в бёдрах. По своему опыту Цимбаларь знал, что такие женщины неподражаемы в постели, но невыносимы в жизни.

— Проверяет... — ухмыльнулся Сопеев. — Арестанта из меня сделала. Шагу ступить не даёт.

Цимбаларь, видя перемену в его поведении, поспешил вернуть разговор в прежнее русло.

— Скажите, а как ваш отец относился к Сталину?