Особый приказ

– Нам нужна своя карта с отмеченными местами разрыва. Будут точки призывов за век – можно будет пускать разъезды с умом. Пока вы двое над этим работаете, я с Лютым и Богданом сам схожу с конниками. Посмотрю, что происходит вокруг, – Изяслав помолчал, над чем-то раздумывая. – Может быть, мы имеем дело с порчеными. А может и так, что гости вообще оттуда.

Игнатов выразительно указал взглядом на стену, обращенную к Имии.

– Такого еще не было, – резко сказал Петр.

– Все бывает в первый раз, – хмыкнул Изяслав. – Степь о нас не вспоминает три года. Такого тоже еще не было.

* * *

Двое стрельцов, ходивших по стене, время от времени косились на окна комнаты Ивана. Там горел яркий белый свет, ни капли не похожий на робкий огонек свечей. Умов развесил под потолком несколько волшебных шариков; каждый из них сиял, как хорошая лампа – они освещали стол с разных сторон, прогоняя тени.

Иван возился над столом, как паук с паутиной. Он и проверял паутину – тонкие серебряные нити ивановской пробы развернулись на поверхности стола в причудливый узор. Умов медленно, аккуратно водил над ними пробником. Иван старался даже не дышать на серебро. Время от времени он вонзал иголку в эту паутину, выбирая место по понятным только ему одному принципам. Тогда на столе оживал диковинный прибор. Стрелка на диске приходила в движение. Иногда она просто ползла к одному из двадцати делений. Иногда она дергалась и судорожно металась по всему диску, отыскивая нужную отметку.

Умов списывал показания прибора, когда стрелка успокаивалась. Поодаль от пробы и прибора, на листе бумаги росла колонка цифр. Иван намерил уже два десятка показаний и не собирался останавливаться. Сейчас он проделал только четверть утомительной и однообразной работы. С последним измерением все только начнется; из нескольких десятков наблюдений надо будет собрать почерк.

«Может, это и порченые», – подумал Умов, записав последнее число; тогда и только тогда он позволил себе отвлечься. Сворачивая лист, он впервые за пару часов мог подумать о посторонних вещах. В самом деле, в местных лесах могли прятаться люди, зараженные драконовой кровью. Среди порченых часто находились те, кто был готов бежать в леса хотя бы за призраком свободы. Такая жизнь манила их больше, чем нелюбовь обычных людей или поселения на недавно отвоеванных землях. Находились среди них и такие, кто собирался мстить людям за презрение и неприязнь. И все же Умов мало верил в то, что какая-то шайка смогла вызвать двух демонов и хоть как-то ими управлять. Для такого нужны знания – необразованным людям их неоткуда взять.

Умов убрал паутину, постелил на стол грубую тряпку и водрузил на нее голову Костлявого. Останки чудовища были не просто трофеем – они тоже могли кое-что рассказать о маге, призвавшем демона. Иван снова приготовил бумагу и иглу прибора. В отличие от пробы, волшебник читал Костлявого, как открытую книгу. Вот только почти все, что он узнал интересного, оказалось не новым, а все новое – неинтересным. Теперь Умов совершенно точно знал, что Костлявый не уходил дальше тридцати верст от капища. Подтвердилось то, в чем они и так были уверены; тварей самое меньшее две. Но все остальные находки Умова упирались в капище, а его секреты пока оставались неразгаданными.

* * *

Иван снова вернулся к словам Изяслава после того, как он закончил работу. «Степь о нас не вспоминает…» – вспомнил Умов. Он подошел к оконцу. Если подняться на стены детинца, окажешься совсем рядом с Имией, почти у воды. Широкая полоса реки – и другой берег, на котором пусто: дикое поле, которое было таким сто лет назад и таким же, наверное, останется через сто лет после Умова. Совсем другой мир.

Практически все рутенийцы очень часто называли Имию просто «Река». Так бывает: есть войны, которые надо называть, а есть просто война, коснувшаяся всех, и всем без уточнений понятно, о какой войне идет речь. Есть реки, а есть просто Река: граница, за которой начинается чужая земля.

Дед Умова воевал с верлами. Отец Умова воевал с верлами. Сам Умов успел «постоять на Реке» еще до того, как закончил учиться в Южной крепости. Редкий год обходился без того, чтобы из-за реки не приходили степняки. Каждое лето на берегах Имии рутенийцы ждали набега. Верлы опасались меряться силой в крупном сражении – вместо этого летучие отряды растекались по равнине и старались угнать как можно больше скота и пленников.

Последний раз Камень-на-Имии осаждали всерьез десять лет назад. Тогда верлы пришли из Степи с большим войском, и царю пришлось собрать целую армию, чтобы прогнать степняков. Три года назад верлы перестали появляться летом на берегах реки. Лишь изредка небольшие отряды пробовали на зуб береговую стражу. Умов знал, что в прошлом году степняки пришли с большим набегом к южным соседям Рутении и взяли множество пленных. Иван не имел представления о том, что происходит за рекой, но догадывался, что ничего хорошего.