Осознание – 3

Я, закрыв ладонями рот, боялась даже звук произнести. Но меня все равно заметили. Я же невезучая. Откуда-то сбоку на меня кто-то накинулся и повалил на землю. Я даже запищать не могла под его тяжестью. А этот здоровый кабан громко и радостно объявил:

– Прикиньте, я майоршу поймал!

Окруживший меня многоголосый гомон заставил меня разозлиться и я, со всей дури ломая ногти, ущипнула того, кто придавливал меня к земле. С бранью и возгласами он скатился с меня, и я смогла подняться. Я оказалась в окружении простых солдат шрамов. Один из них, откинув автомат за спину, подошел ко мне и взялся за воротник, где были нашивки майора глядящих. Я дернулась, но тогда он схватил меня за погоны. Я замерла, зло рассматривая его лицо. А он снова переместил руки на ворот и взялся за верхнюю пуговицу. Осторожно расстегнул ее. Затем разобрался с нижней. Затем отвлекся и просто стащил с меня куртку Артема. Я осталась в одной майорской рубашке с коротким рукавом. Он снова захотел вернуться к расстегиванию ее. Но я отчаянно кулаком ударила его в скулу. Удар показался мне очень болезненным. Не скрывая слез я схватилась и пережала запястье. Морщась от боли, я согнулась и тут этот солдат со всей дури ударил меня сапогом в живот.

Даже заплакать я не смогла. У меня перехватило дыхание, и я отчаянно хватая ртом воздух, с расширенными от боли глазами покатилась к корнам какого-то дерева. Только спустя минуту я смогла прорваться рыданиями. Но в это время этот подонок ударил меня ногой в спину, и я снова задохнулась, выгибаясь мостиком.

– Оставь ее Денс. – Сквозь собственный плачь, услышала я.

– Да конечно… – сказал мой мучитель, но вместо этого присел на корточки передо мной и без труда, так как я даже не сопротивлялась, борясь с болью расстягнул рубашку до пояса. Распахнув ее этот ублюдок взялся за мою грудь скрытую маечкой и крикнул другим:

– Ну, кто участвует?

– Денс, это расстрел… – сказал уже слышимый мной голос.

– Да кто увидит? Офицерье вон на машинах раскатывают. Давайте парни. Девка самый сок. – Говорил этот урод, а я уже чуть опомнившаяся от боли пыталась его оттолкнуть.

Этот ублюдок не в силах справится с моими руками просто от всей души ударил меня в лицо. Последнее что я слышала это хруст собственного носа.

… Приходила я в себя тяжело. Причем я нисколько не удивилась, что даже в обмороке я плакала. Утирая лицо, я проморгалась и огляделась. Вокруг меня суетились шрамы. Рядом со мной замер автоматчик, слава богу, не тот, что избивал меня, а сама я сидела прислоненная к высокому колесу внедорожника.

Видя, что я пришла в себя, солдат надомной сказал:

– Госпожа майор, вы бы это… застегнулись. Сейчас вернется комбат…

Я, так и не сумев победить плач, автоматически застегивалась и, увидев куртку, валяющуюся на траве рядом, влезла в нее, скрыв свой "модный" ремешок.

Вскоре и, правда подошел офицер шрамов и обратился ко мне:

– Майор, залезайте в машину. Нам тут больше делать нечего. Отвезу вас в штаб. Пусть с вами там разбираются…

– Я не майор… – Всхлипывая сказала я.

– Я это прекрасно понимаю. – Ответил мне офицер, открывая дверь машины и предлагая мне подняться. – Возрастом не вышли. Но я не обязан устанавливать вашу личность. Пусть в штабе специалисты у вас выясняют. Вы задержаны по форме майора. И потому я вас не буду вешать тут же, а доставлю в полк. Там вас может быть расстреляют после дознания.

Я быстро осознала его слова. Ему было все равно кто я. Понимая что, в общем-то, шансов нормально выпутаться у меня не много, я вдруг четким и злым голосом, удивительным даже для самой себя заявила:

– Я должна видеть Морозова Владимира. Лидера… Он меня знает.

Офицер чуть заметно улыбнулся и, кивнув, сказал:

– В штабе расскажете. Поторопитесь, майор. Иначе пойдете пешком под конвоем.

Я, конечно, быстро забралась внутрь машины. Идти пешком да еще с такими уродами мне не хотелось. Слева от меня уселся автоматчик и, поставив на пол автомат, вынул из кобуры короткоствольный пистолет. Комбат севший справа от водителя повернулся ко мне и спросил:

– Выпить хотите?

Я не поняла, что он предлагает алкоголь, и судорожно кивнула, чувствуя как у меня пересохло во рту. Офицер протянул мне флягу, и я приложилась к ней. Во фляге был коньяк. Я не так часто пила коньяк, но определила хороший напиток сразу. Я сделал три и глотка зажмурилась борясь с невольными слезами.

– Курите? – спросил меня офицер и я, кивая, взяла из им протянутой пачки сигарету. Уж если пью, то и курю, раз впереди расстрел, а позади как я поняла неудавшееся изнасилование.

Когда я, давя невольный кашель, выдохнула дым, словно угадывая мои мысли, офицер сказал:

– Тот урод, ну который… в общем будет наказан. Я не стал его вешать. Люди дороги. Но в самую убийственную атаку я пошлю его первым. Поверьте мне на слово. Мое слово стоит доверия.

Я кивнула, отчего-то посчитав, что верить ему можно. Куря и стараясь не думать о будущем, не имея сил даже плакать, я просто смотрела в раскрытое окно, которое наполовину загораживал бронежилет, подвешенный к ручке наверху.