Осознание ненависти

— Идеальное преступление, — мрачно произнес Холмов, внимательно выслушав капитана. — Если все, что вы мне сейчас рассказали, — правда, то, по всей видимости мы столкнулись с тщательно спланированным убийством. Пока трудно сказать, каким образом его осуществили, но в том, что это дело рук кого-то из проживающих в доме, нет никаких сомнений. Следовательно, кто-то из опрошенных вами людей лжет — у него нет и не может быть алиби. Смерть Дворского — наглядное тому подтверждение.

Шердаков поднял на сыщика тяжелый взгляд, но промолчал.

Холмов продолжал.

— Если в ночь убийства Можаева алиби убийце было не нужно — все находились в своих комнатах и подозрение могло пасть на кого угодно, то минувшим утром все обстояло несколько иначе: весь дом был уже на ногах и многие должны были оказаться вне подозрений. (Что, кстати, и произошло!) Поэтому преступник вынужден был позаботиться об алиби. Как он это сделал, еще предстоит разгадать. На ум приходит самое простое объяснение — у него есть сообщник.

— Вы считаете, что Можаева и Дворского убил один и тот же человек? Я правильно вас понял?

— Да.

Шердаков нахмурился. Его сигарета трижды перекочевала из одного уголка рта в другой. Наконец он сказал:

— Не скрою, я много думал об этом. Вы говорите, кто-то из них лжет. Но алиби некоторых людей могу засвидетельствовать я сам: я имею в виду Марту Дворскую, ее дочь, горничную и кухарку. Кроме того, не вызывает сомнений искренность вашей жены, а значит, вне подозрений оказывается и Эмма Блиссова. Остаются четверо: доктор Энский, Денис Поляков, Кличевы. Но зачем им убивать Дворского?

— Мне кажется, — осторожно заметил Холмов, — из списка подозреваемых нельзя исключать никого.

Шердаков отреагировал несколько раздраженно.

— Я и не исключаю. Четверых. Алиби остальных меня вполне устраивают. Что же мне, не доверять самому себе? — Он встал и швырнул потухшую сигарету в мусорную корзину. — Можаева мог убить каждый, а Дворского — только один из этой четверки! Таково мое мнение. И я уверен, что оно правильное. Но проверка алиби нам ничего не даст. Нужно искать мотив убийства! Давайте порассуждаем. Кому выгодна смерть Дворского?

— Минутку. Почему вы ставите вопрос так, а не иначе? — спросил Холмов. — А если поискать того, кто желал смерти полковнику Можаеву? Ведь первым убили именно его.

Капитан задумался.

— Ясно, что между двумя убийствами существует какая-то связь. Но вы полагаете, что смерть Дворского — всего лишь следствие смерти Можаева? — спросил он.

— Да, для меня это очевидно.

— А у вас есть какие-нибудь соображения в пользу подобной версии? Кто знает, где правда? Может быть, убийца решил последовательно расправиться со всеми жильцами?

— Нет, не думаю, — Холмов через силу улыбнулся. — Однажды, при выходе из дома, я стал свидетелем одного довольно странного разговора между Дворским и Можаевым, инициатором которого, кстати, был полковник. Возможно, я не обратил бы на тот разговор внимания, если бы не одно обстоятельство: их кто-то подслушивал. Можаев был чем-то взволнован, говорил эмоционально, но очень тихо, словно предупреждал Дворского о какой-то опасности. Я помню обрывок одной его фразы: «В вашем доме…» Дворский ему возражал, дважды произнес слово «безумие». Потом они удалились, а я решил не уподобляться шпиону и пошел в сторону корта. Но внезапно услышал легкий щелчок: на втором этаже кто-то закрыл окно, выходящее в коридор. Я быстро обернулся, но увидел лишь, как колыхнулась занавеска. Укрывшегося за ней человека я, к сожалению, не успел рассмотреть. Кто это был? Я не стал, да и сейчас не стану строить догадки. Но вскоре после того разговора Можаев был убит. Следующей жертвой стал Дворский.

— Вы правы. Это наводит на размышления, — размеренно произнес Шердаков. — Во время нашей первой встречи Дворский упоминал о каком-то разговоре с полковником. Думаю, именно об этом. По его словам, Можаев был обеспокоен общей атмосферой в доме, словно предчувствовал беду.

— Уверен, что полковник не просто проявлял осторожность, ему известно было намного больше. Возможно, вы не в курсе, но он сравнивал себя с Пуаро.

— Неужели? Этакий знаменитый сыщик на отдыхе?

— Именно. Полковник живо интересовался легендой, привидением и не в последнюю очередь людьми.

— Людьми? Не потому ли кто-то решил подслушать разговор Можаева с Дворским?

— Увы, полагая, что действует незаметно, полковник на самом деле привлекал к себе повышенное внимание. Боюсь именно это и сыграло с ним злую шутку.

— Что же ему удалось выяснить? Может быть, он узнал, что кто-то намеревался убить Дворского?

— Вы ищете связь между двумя убийствами? Но после разговора с Дворским Можаев встречался еще со мной и с Олегом Кличевым. Я, к сожалению, повел себя не самым лучшим образом и своим скептицизмом оттолкнул его от себя. А ведь он просил о помощи!

— Значит, что-то он все-таки раскопал! Но что? Что? Вы не догадываетесь? Вспомните ваш разговор.

Холмов печально покачал головой.

— К несчастью, он не успел мне ничего рассказать. Я понял только, что его беспокойство каким-то образом было связано с легендой.