Оспорившие тьму

Он: «Пока помолвка, как мысленное рукобитие о моей женитьбе и твоём замужестве через год после дня ухода мамы и бабушки. Но если мы не разберёмся с гибелью моих родичей и твоих родителей, мы через год пожжем порвать наш мысленный договор о помолвке, по примеру невесты, графинюшки Наташи Ростовой и бравого жениха-князя Андрея Болконского. Надо принять и такой ход развития событий, когда нам не хватит года и даже нескольких лет. Но будем надеяться, что за год мы разберёмся со всеми тёмными обстоятельствами гибели твоих и моих родителей. Это наша фамильная тайна: но в мистическом, метафизическом сне мама назвала свой день и час своего ухода на тот свет. К тому же она призналась мне в этом метафизическом сне, что она вынуждена забрать с собой мою дорогую любимую бабушку Марию, ей мать. Так что ворьё и бандиты-убийцы появились в моей жизни не случайно. То, что удалось их сегодня арестовать и дезавуировать из бытия, казалось бы, обезопасить твою жизнь и, возможно, мою жизнь, – это только начальный этап прикосновения к опасной и жуткой тайны. Целую тебя третий раз на случайное прорывное счастье по русской традиции».

Она: «Поняла, в принципе, всё, вообще, об обручении нашем и сложностей с осуществлением прорыва во времени через минимальный годовой срок от нынешнего обручения к моему замужеству, к твоей женитьбе. Но, как говорится, дьявол всегда в деталях. Детали мне не дадут уснуть, потому что мне надо серьёзно всё обдумать для погружения в портал с духами моих погибших родителей. Расспрошу об их гибели бабулю и свидетелей, конечно, осторожно, чтобы ничего не испортить. Спасибо, что ты предупредил об опасности мне и тебе, ведь мы теперь обручники. Целую тебя тоже третий раз на случайное прорывное счастье по русской традиции».

14. На похоронах мамы и бабушки

Снова у Петра всё в его глазах было, как в слёзном тумане. Это были не его слёзы, это были природные слёзы погоста. Он знал, что ни сегодня в день похорон, ни на девять дней, ни на сороковины он не заплачет. Совсем не много родных и знакомых пришло на скромные похороны и жалко толпилось у входа в траурный зал, где должно пройти отпевание мамы и бабушки. Пётр обзвонил только родичей со стороны мамы и бабушки. Пётр отдал им на откуп право приглашения на погост, зная, что родичи отца и родичи матери окончательно испортили отношения ещё на похоронах отца.

К нему подбежала его двоюродная сестра-студентка, помоложе его, и спросила излишне возбуждённым голосом:

– Можно я до отпевания священника прочитаю у гробов два стихотворения, посвященных твоей маме и бабушке.

Пётр поморщился, зная, что всегда был невысокого мнения о графоманских стихах своей сестрицы, взял значительную паузу для размышления. «Может, правда, нет никакой разницы у стихов у гроба, плохих или хороших? И меня в глазах туман и шум в ушах – ничего не увижу и не услышу… Может, и многие в подобном состоянии?.. Не увидят ничего и не услышат стихов юной графоманки. – Подумал, с внутренним раздражением. – А если вслушаться? И глупость и позор дойдут до глубины души и обожгут горечью – зачем, какого хрена ничтожные стихи звучат в траурном зале скорбного погоста? Зачем тебе это?.. Мёртвые не имут срама, вообще, и срама на этих похоронах… Но, может быть, не такой уж и срам выйдет, так – эксцесс, нелепость грусти и тоски?..»

– Зачем, – выдавил он из себя, – для собственного самовыражения в трагических обстоятельствах смертей самых близких мне людей?

– Затем, чтобы ты услышал, другие…

– …Мне это не нужно, – прервал он, не заботясь о дипломатичности своего ответа, – другим читай, только не в этом зале… Я заказал отпевание священника… Она начнёт и закончит траурную церемонию без всяких речей и стихов…

– Но я же их написала…

– Прочитай, кому хочешь, мне не надо… Хочешь отдай их…

– Куда отдать?..

– В газету… В стенгазету… Без разницы… Я газет и стенгазет давно не читаю…

– Обиделся на окружающий мир после того, как тебя с работы уволили? – съязвила двоюродная сестрица. – А напрасно, вон сотрудники твоей фирмы венок роскошный принесли…

Она показала глазами на двух азеров с большим венком. И у Петра тут же бешено в ушах заколотилось сердце. «Этого ещё не хватало. Их шеф не оплатил мне увольнительное пособие по контракту, но имеет наглость высылать венки незнакомым женщинам, которых никогда не знал и никогда не видел. Что он себе позволяет?

Он решительно подошёл к Ивану и быстро прошелестел холодными губами:

– Иди к своим сослуживцам и передай им, что их присутствие с венком от Мэлса не обязательно. Насколько мне известно от Гришки, Мэлс не собирается мне оплачивать выходное пособие по контракту при увольнении. Торгуется, требует, чтобы я отказался от факта кражи моего компьютера на рабочем месте, якобы это, случайным ветром занесло в сейф директора в ходе выполнения рабочего задания…

– Так и сказать, чтобы унесли венок азеры?..

– Так и скажи… Пусть отнесут в магазин цветов, где покупали венок, сдадут его…

– Его же уценят, Пётр…