Читаем Остались одни. Единственный вид людей на земле полностью

За кампанийским эпизодом последовало событие Хайнриха, впервые описанное геологом Хартмутом Хайнрихом. Во время этих недолгих, но жестоких морозных интервалов по Северной Атлантике плыли армады айсбергов, неизвестно почему отколовшихся от ледников. Продвигаясь к югу, они таяли, охлаждая океан и окружающие земли и в конце сбрасывая на дно вытаявший из льда осадок – по этим характерным сбросам в керне глубоководного донного бурения и определяют событие Хайнриха. “Хайнрих-4” происходил 39–38 тысяч лет назад, и тогда в Европе очень сильно похолодало, причем “холодное” влияние определяется в донном керне далеко на востоке – в озерах Италии и Греции и на востоке Средиземного моря.

Некоторые исследователи считают, что столь необычное и несчастливое сочетание событий – вулканическая зима, когда несколько лет подряд не было нормального летнего сезона, а потом еще морозные годы Хайнриха – по всей вероятности, привело к разнообразным серьезным сдвигам, которые прослеживаются в археологической летописи Европы того периода. Сдвиги могли быть инициированы как внезапным сокращением численности неандертальцев (так называемое бутылочное горлышко), так и их вынужденной миграцией и адаптацией, в том числе и поведенческой, к изменившимся условиям. Согласно одной из версий, это расчистило путь новым колонизаторам Европы, современным людям, а другая версия предполагает, что выжившие неандертальцы, обретя так или иначе новое поведение и биологию, преобразовались в современных людей! Меня не устраивает ни одно из этих объяснений, потому что нам известны Оасе в Румынии и Кентские пещеры в Англии, говорящие, что современные люди уже жили на этих территориях и до катастрофы, а по другим местонахождениям за пределами Европы нам известно, как сильно к тому времени уже изменилось человеческое поведение. Но так или иначе, из-за катаклизмов очень серьезно пострадали и неандертальцы, и современные люди – в этом никто не сомневается. Действительно, если передовой отряд современных людей все же оказался в Европе, то он был со всех сторон – и на территории Южной Франции, и на юге Испании, в Италии, в Греции – окружен неандертальцами, поэтому несчастная участь постигла всех в одинаковой мере. Так что люди из Оасе, скорее всего, вымерли в тот период времени вместе со своими соседями неандертальцами (см. главу 2).

Теперь зададимся вопросом: откуда они пришли, эти люди из Оасе, где они были до того, как попали на территорию Румынии? Одну из подсказок мы найдем далеко, в Турции, на ее изрезанных берегах в 15 км от границы с Сирией. Пещера Учагизли (в переводе “трехротая”) была открыта в 1980-х. Сейчас она расположена в 18 метрах над уровнем Средиземного моря. Морское дно уходит круто вниз примерно в 5 км от берега, поэтому даже во время последнего ледникового периода в моменты низкого стояния море не отступало далеко от Учагизли. Пещерные отложения охватывают интервал 44–34 тысячи лет назад. В этих слоях найдены многие тысячи каменных орудий. Самые ранние из них напоминают индустрию соседнего Ближнего Востока – эмиранскую культуру (или индустрию). Имеется сходство и с богуницкой культурой в Европе. А последующие орудия, возрастом около 36 тысяч лет, представляют собой нечто похожее на ахмарскую индустрию (о которой речь пойдет чуть позже). Помимо орудий в пещере обнаружено множество следов и кратковременного, и долговременного пребывания людей (например, небольшие очаги с кучками углей и огромные кучи золы). В одном слое нашли даже впечатляющий ряд обтесанных известняковых блоков – вероятно, часть низкой стенки неизвестного назначения.

В Учагизли с 1997 года работала международная команда специалистов, включая Стивена Куна и Мэри Стайнер. В ходе работ удалось найти и большое число кремневых орудий, и множество костяных остроконечников, вероятно, пробойников. А еще удивительнее оказались сотни орнаментов, украшавших ракушки, которые, должно быть, нанизывались как бусины или кулоны. В таких бусах или браслетах в одном случае использовали даже коготь коршуна. И если в этом местонахождении крупные раковины все разбиты – очевидно, для еды, – то мелкие и украшенные все целенькие за исключением просверленной дырочки. Их наверняка собирали по берегам рек и озер, на пляжах специально для изготовления бижутерии. По некоторым неудавшимся изделиям ясно, что ракушки просверливали острым орудием, делая дырочки в определенном месте, а там, где проходила веревочка из натуральных волокон, остались следы потертости. А ракушки Dentalium (похожие по форме на бивень или зуб), уже тогда окаменевшие, приносили из геологического местонахождения за 15 км от Учагизли, придавали им правильную форму и делали трубчатые бусины. Любопытно, что в самых нижних слоях доминируют перламутровые толстые раковины Nassarius, те же самые, какие использовались для украшений ранними современными людьми в Африке и Израиле (см. главу 5), а это позволяет предположить символические традиции, уходящие в прошлое на 50 тысяч лет.

Перейти на страницу:

Все книги серии Книжные проекты Дмитрия Зимина

Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?
Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?

В течение большей части прошедшего столетия наука была чрезмерно осторожна и скептична в отношении интеллекта животных. Исследователи поведения животных либо не задумывались об их интеллекте, либо отвергали само это понятие. Большинство обходило эту тему стороной. Но времена меняются. Не проходит и недели, как появляются новые сообщения о сложности познавательных процессов у животных, часто сопровождающиеся видеоматериалами в Интернете в качестве подтверждения.Какие способы коммуникации практикуют животные и есть ли у них подобие речи? Могут ли животные узнавать себя в зеркале? Свойственны ли животным дружба и душевная привязанность? Ведут ли они войны и мирные переговоры? В книге читатели узнают ответы на эти вопросы, а также, например, что крысы могут сожалеть о принятых ими решениях, воро́ны изготавливают инструменты, осьминоги узнают человеческие лица, а специальные нейроны позволяют обезьянам учиться на ошибках друг друга. Ученые открыто говорят о культуре животных, их способности к сопереживанию и дружбе. Запретных тем больше не существует, в том числе и в области разума, который раньше считался исключительной принадлежностью человека.Автор рассказывает об истории этологии, о жестоких спорах с бихевиористами, а главное — об огромной экспериментальной работе и наблюдениях за естественным поведением животных. Анализируя пути становления мыслительных процессов в ходе эволюционной истории различных видов, Франс де Вааль убедительно показывает, что человек в этом ряду — лишь одно из многих мыслящих существ.* * *Эта книга издана в рамках программы «Книжные проекты Дмитрия Зимина» и продолжает серию «Библиотека фонда «Династия». Дмитрий Борисович Зимин — основатель компании «Вымпелком» (Beeline), фонда некоммерческих программ «Династия» и фонда «Московское время».Программа «Книжные проекты Дмитрия Зимина» объединяет три проекта, хорошо знакомые читательской аудитории: издание научно-популярных переводных книг «Библиотека фонда «Династия», издательское направление фонда «Московское время» и премию в области русскоязычной научно-популярной литературы «Просветитель».

Франс де Вааль

Биология, биофизика, биохимия / Педагогика / Образование и наука
Скептик. Рациональный взгляд на мир
Скептик. Рациональный взгляд на мир

Идея писать о науке для широкой публики возникла у Шермера после прочтения статей эволюционного биолога и палеонтолога Стивена Гулда, который считал, что «захватывающая действительность природы не должна исключаться из сферы литературных усилий».В книге 75 увлекательных и остроумных статей, из которых читатель узнает о проницательности Дарвина, о том, чем голые факты отличаются от научных, о том, почему высадка американцев на Луну все-таки состоялась, отчего умные люди верят в глупости и даже образование их не спасает, и почему вода из-под крана ничуть не хуже той, что в бутылках.Наука, скептицизм, инопланетяне и НЛО, альтернативная медицина, человеческая природа и эволюция – это далеко не весь перечень тем, о которых написал главный американский скептик. Майкл Шермер призывает читателя сохранять рациональный взгляд на мир, учит анализировать факты и скептически относиться ко всему, что кажется очевидным.

Майкл Брант Шермер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов

Эта книга — воспоминания о более чем двадцати годах знакомства известного приматолога Роберта Сапольски с Восточной Африкой. Будучи совсем еще молодым ученым, автор впервые приехал в заповедник в Кении с намерением проверить на диких павианах свои догадки о природе стресса у людей, что не удивительно, учитывая, насколько похожи приматы на людей в своих биологических и психологических реакциях. Собственно, и себя самого Сапольски не отделяет от своих подопечных — подопытных животных, что очевидно уже из названия книги. И это придает повествованию особое обаяние и мощь. Вместе с автором, давшим своим любимцам библейские имена, мы узнаем об их жизни, страданиях, любви, соперничестве, борьбе за власть, болезнях и смерти. Не менее яркие персонажи книги — местные жители: фермеры, егеря, мелкие начальники и простые работяги. За два десятилетия в Африке Сапольски переживает и собственные опасные приключения, и трагедии друзей, и смены политических режимов — и пишет об этом так, что чувствуешь себя почти участником событий.

Роберт Сапольски

Биографии и Мемуары / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука

Похожие книги

Неразумная обезьяна. Почему мы верим в дезинформацию, теории заговора и пропаганду
Неразумная обезьяна. Почему мы верим в дезинформацию, теории заговора и пропаганду

Дэвид Роберт Граймс – ирландский физик, получивший образование в Дублине и Оксфорде. Его профессиональная деятельность в основном связана с медицинской физикой, в частности – с исследованиями рака. Однако известность Граймсу принесла его борьба с лженаукой: в своих полемических статьях на страницах The Irish Times, The Guardian и других изданий он разоблачает шарлатанов, которые пользуются беспомощностью больных людей, чтобы, суля выздоровление, выкачивать из них деньги. В "Неразумной обезьяне" автор собрал воедино свои многочисленные аргументированные возражения, которые могут пригодиться в спорах с адептами гомеопатии, сторонниками теории "плоской Земли", теми, кто верит, что микроволновки и мобильники убивают мозг, и прочими сторонниками всемирных заговоров.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Дэвид Роберт Граймс

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Тайны нашего мозга, или Почему умные люди делают глупости
Тайны нашего мозга, или Почему умные люди делают глупости

Мы пользуемся своим мозгом каждое мгновение, и при этом лишь немногие из нас представляют себе, как он работает. Большинство из того, что, как нам кажется, мы знаем, почерпнуто из общеизвестных фактов, которые не всегда верны… Почему мы никогда не забудем, как водить машину, но можем потерять от нее ключи? Правда, что можно вызубрить весь материал прямо перед экзаменом? Станет ли ребенок умнее, если будет слушать классическую музыку в утробе матери? Убиваем ли мы клетки своего мозга, употребляя спиртное? Думают ли мужчины и женщины по-разному? На эти и многие другие вопросы может дать ответы наш мозг. Глубокая и увлекательная книга, написанная выдающимися американскими учеными-нейробиологами, предлагает узнать больше об этом загадочном природном механизме. Минимум наукообразности — максимум интереснейшей информации и полезных фактов, связанных с самыми актуальными темами: личной жизнью, обучением, карьерой, здоровьем. Перевод: Алина Черняк

Сандра Амодт , Сэм Вонг

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Вторжение жизни. Теория как тайная автобиография
Вторжение жизни. Теория как тайная автобиография

Если к классическому габитусу философа традиционно принадлежала сдержанность в демонстрации собственной частной сферы, то в XX веке отношение философов и вообще теоретиков к взаимосвязи публичного и приватного, к своей частной жизни, к жанру автобиографии стало более осмысленным и разнообразным. Данная книга показывает это разнообразие на примере 25 видных теоретиков XX века и исследует не столько соотношение теории с частным существованием каждого из авторов, сколько ее взаимодействие с их представлениями об автобиографии. В книге предложен интересный подход к интеллектуальной истории XX века, который будет полезен и специалисту, и студенту, и просто любознательному читателю.

Венсан Кауфманн , Дитер Томэ , Ульрих Шмид

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Языкознание / Образование и наука