Остались одни. Единственный вид людей на земле

Неандертальцы тоже пользовались пигментами: это куски оксида марганца из местонахождения Пеш-де-Лазе во Франции

О сложном социальном поведении неандертальцев говорят, и говорят убедительно, материалы из двух местонахождений в Юго-Восточной Испании (Куэва-Антон и Куэва-де-лос-Авионес), которые относят к среднему палеолиту. Археолог Жуан Зильян, проводивший раскопки в этих местонахождениях и ревизию музейных образцов, считает, что найденные ракушки, безусловно, использовались с символическими целями: в каждой из ракушек (брюхоногих моллюсков и гребешков) имелось естественное отверстие, расположенное таким образом, чтобы удобно было сделать подвеску. Эти ракушки собирали и транспортировали на далекие расстояния от берега вглубь материка. В некоторых случаях сохранились следы темных и светлых пигментов внутри или снаружи раковинок, то есть их или красили, или хранили в них краску, а в раковине шипастой устрицы (Spondylus) явно держали растертый пигмент, перемешанный с пиритом, – очень похоже на косметику с блестками. Покрашенная раковина гребешка из пещеры Куэва-Антон, скорее всего, моложе 40 тысяч лет, поэтому она могла оказаться продуктом влияния кроманьонской культуры, а вот материалы из Куэва-де-лос-Авионес привязаны ко времени 50 тысяч лет назад, то есть их возраст слишком велик, чтобы принять кроманьонское происхождение[10]. Так или иначе, но материалы из этих местонахождений являются сильным аргументом в пользу существования символического самовыражения у неандертальцев, по крайней мере, у некоторых их групп. Примерно такого же уровня символизм присутствовал у африканцев в среднем каменном веке, но к этому я вернусь в следующей главе.

В 1993 году мы с Клайвом Гэмблом написали, что неандертальцы переняли некоторые черты кроманьонской культуры, но даже если они смогли “подражать им… то полностью понять смысл были не способны”. Теперь я бы сказал по-другому: неандертальцы изготавливали и использовали символические предметы, такие как подвески, а значит, они должны были, подобно современным людям, понимать их знаковый смысл и внутри своей группы, и при межгрупповых взаимодействиях – возможно, с ранними кроманьонцами. А если это так, то как можно утверждать, что современное поведение является продуктом генетических изменений у африканцев среднего каменного века? Нам бы тогда пришлось предположить параллельное появление сходных мутаций у неандертальцев или приобретение ими соответствующего генетического комплекса путем гибридизации с современными людьми. Маловероятно, и мы далее обсудим это.

Глава 7 Гены и ДНК

Мне, как и многим другим, интересно знать свое происхождение, поэтому я очень обрадовался, когда генетики Брайан Сайкс и Алан Купер предложили прочитать мою ДНК – на самом деле маленькую ее часть, митохондриальную ДНК. Они не просто так предложили, у них была вполне конкретная задача. Имея за спиной обширный опыт извлечения ДНК из древних человеческих останков, они должны были исключить посторонние загрязнения, в том числе и моей ДНК, в окаменелостях, которые я держал в руках или просто касался. С моей ДНК им повезло, потому что она была легко узнаваема по паре необычных мутаций. Но поразительно здесь вот что: загрязнение моей ДНК обнаружилось на окаменелостях во всех музеях Европы! По этому поводу Алан Купер любит в шутку обвинять палеоантропологов: “Все вы на редкость грязные типы”.

В этой главе мы рассмотрим гигантский массив данных по генетике, которые касаются происхождения нашего вида, и не только вида в целом, но и внутривидового разнообразия, и в особенности региональных (“расовых”) различий. Данные по генетике можно использовать для реконструкций демографии древних людей в Африке, по ним можно прикинуть численность предковой популяции, а также примерный размер группы, покинувшей африканские пределы и затем давшей начало всему мировому человечеству. По генетическим данным можно определить временные рубежи тех или иных эволюционных событий в нашей истории, таких как разделение нашей линии и неандертальской или когда современные люди впервые выдвинулись из Африки. Вдобавок ко всему за последнее десятилетие в результате настоящего научного прорыва мы получили краткие, но бесценные сведения о геноме неандертальцев и можем теперь сравнить почти полную неандертальскую генетическую последовательность и с нашей, и с последовательностью шимпанзе. Такое тройственное сравнение дает нам возможность вычленить самое основное, что обособляет эти виды друг от друга: зная геном, мы, наверное, лучше сумеем представить неандертальца во плоти, а может, даже начнем понимать “человечность” его мозга и образа мыслей. По ходу обсуждения генетических данных я изложу свой взгляд на скрещивание неандертальцев и современных людей.