Остальные здесь просто живут

От удивления я встаю как вкопанный у самого входа, где Тина одновременно воюет с меню и пытается рассаживать людей. На улице выстроилась очередь, что обычно происходит только утром в воскресенье, когда из всех церквей разом выходят оголодавшие прихожане. Папа стоит в голове очереди и ошалело смотрит по сторонам, при этом от него даже не разит перегаром.

– Людно сегодня, а?

– Что ты тут делаешь?

Он щупает свой воротник, лишь изредка поднимая глаза на меня.

– Встречаюсь с мамой. Она уже пришла?

– Вы встречаетесь здесь? В кафе?

Видимо, до папы наконец доходит, что я очень удивлен. Он смущенно замолкает.

– Э-э… ну да…

Я только хмыкаю в ответ, не зная, что еще сказать.

Тут Тина не выдерживает.

– Смотрю, ты не очень занят? – тараща глаза, спрашивает она. – А я – очень!

Я прихожу в себя.

– Пап, вон за тем столиком сидят Мэл, Мередит и Хенна. – Показываю пальцем на столик. Оттуда на нас смотрят ошарашенные лица. – Может, ты… ну… с ними сядешь?

Папа кивает, но к столику не идет.

– А можем мы с тобой… поговорить?

Стараясь не глядеть на злую-презлую Тину, я отдаю ей свои кофейники и выхожу с папой на улицу. Там только начинает смеркаться. За неделю до концерта «Сердец в огне» дожди прекратились, и лето уже явно на подходе. Если мы до него доживем.

Папа морщится и щурится, как будто думает о чем-то, и снова теребит воротник рубашки.

– Не хочешь снять галстук? – спрашиваю я.

– Хм-м? – К галстуку он даже не притрагивается. Только смотрит на пухлый месяц в темнеющем небе. – В твоем возрасте мы думали, что человек к этому времени уже поселится на луне.

Я молчу. Он тоже.

– Пап, я тут занят… Чего ты хотел?

Он чешет ухо. Сперва мне кажется, что его шатает, но нет – он просто переминается с ноги на ногу, не в силах нормально стоять на месте. Я опять принюхиваюсь. Он замечает это и ухмыляется.

– Да трезвый я.

– Ну… хорошо.

– Слушай… – опять начинает он и опять не заканчивает.

– Пап, серьезно, мне надо работать…

– Я решил лечь в реабилитационный центр.

Отец замолкает: из кафе выходит семья. Следом за ними на улицу высовывается Тина и буравит меня разъяренным взглядом. Я жестом прошу у нее еще одну минуту, и она уходит.

– Ну, это… это здорово, пап. Я…

– Только после выборов, конечно.

Я хмурюсь.

– Мне кажется, это поважнее чем…

– Идея не мамина. Хотя она уже давно об этом просит.

– Не знаю, пап, откуда мне знать? Маме сейчас…

– У нее впереди большое событие. Не хочу ей все испортить, она так долго этого ждала. – Он все мнется, изредка поднимая на меня взгляд и тут же его пряча.

– Пап! Пап? Посмотри на меня.

Он медлит, потом все-таки смотрит мне в глаза. Даже в сумерках видно, что зрачки у него размером с тарелку.

– Что ты принял? Валиум? Какое-то сильное успокаивающее?

– Да все хорошо! – Папа расправляет плечи. – Мне только надо дотянуть до выборов, потом лечь в реабилитационный центр, и все будет хорошо! Заживем дружно, как раньше…

– Я буду учиться в двух штатах отсюда.

Отец немного мрачнеет.

– Ну да. Да, я знаю.

– Зачем ты приехал, пап? Ты правда ужинаешь с мамой? Или просто решил со мной поболтать в самый людный вечер года?

Он опять хмурится и смотрит на луну.

– Там ведь хотели строить города. Никакой нищеты, никаких войн. Такие были планы…

– Ладно, все, я пошел. Скажу Мэл, чтобы отвезла тебя домой…

– Одолжи мне немного денег, пожалуйста, – выпаливает отец.

Вот это поворот!

– Чего?

Он вздыхает.

– Мамины советники решили, что мне нельзя давать доступ к семейным счетам. Наличных совсем не осталось. А у мамы я просить не хочу.

Даже не знаю, что сказать. Ну что тут скажешь? Мне ведь даже не обидно, просто очень грустно – настолько, что я не могу смотреть ему в лицо.

Достаю из кармана чаевые за вечер и отдаю всю стопку.

– Спасибо…

– Только жди в машине, – перебиваю я папу, все еще не глядя на него. – И не вздумай садиться за руль.

Папа отчаливает на парковку, а я возвращаюсь ко входу в кафе и уже хватаю дверную ручку, как вдруг краем глаза замечаю красный огонек. В кустах.

Там стоит Нейтан – курит.

– Слушай, извини! – выпаливает он. – Я вас увидел и хотел поздороваться, а потом…

Понятно, понятно. Он хотел поздороваться, но услышал нелепые трагические речи моего отца. И решил не соваться, не мешать нам своим появлением – поэтому так и сидел в кустах.

– Ну что, все подслушал? – в ярости спрашиваю я.

– Майк, я…

– Как ты можешь курить?! Это отвратительно. У тебя изо рта несет, как от собаки. А главное, на быструю смерть можно не надеяться.

– Майк, да я же случайно, клянусь.

В груди у меня горит так, будто туда заливают расплавленное зло.

– Забей. Мне работать надо.

Весь вечер я стараюсь не встречаться с ним взглядом, хотя он сидит рядом с Хенной (Мэл повезла папу и Мередит домой). Тина орет на меня всякий раз, как залетает на пятачок, но я ее не слушаю, слишком занят: без конца пересчитываю бутылки с кетчупом и мечтаю сдохнуть, мечтаю сдохнуть, мечтаю сдохнуть, мечтаю сдохнуть.

Глава шестнадцатая