Останний день

Если бы я был чуть сентиментальнее, то непременно умилился бы при виде картины, представшей перед нами. Ну, сами посудите — ухоженный сад во всей его позднелетней (или даже уже раннеосенней прелести), неяркое солнышко, пробивающееся сквозь листву, курящийся дымком подлинный «воронцовский» самовар, который дядя Сережа еще в начале века купил за большие деньги на каком-то аукционе, стол, заставленный простой, но вкусной едой, и родители, попивающие чаек и мило беседующие друг с другом. Если не знать, сколько всякого разного между нашими семьями за последние два с половиной десятилетия произошло, то можно подумать, что они вообще родственники.

Впрочем, с учетом того, что я услышал пару минут назад, то оно почти так и есть. Как это правильно-то? Свояки? Сваты? Не знаю точно. Была бы тут Марфа Петровна, так ответила бы, ей ли эти тонкости не знать.

А забавно было бы сейчас ей позвонить и данный вопрос задать. Вот, поди, старушка удивилась бы!

— Мое почтение всем присутствующим — весело произнес я, подходя к столу — Смотрю, дядя Сережа, вы своим привычкам не изменяете. Как не жаловали чайники, так и не жалуете, предпочитаете более сложные конструкции.

— Зря иронизируешь — Певцов-старший привстал, отвечая на мое рукопожатие — Самовар очень умный человек придумал, Валера, который знал, что делал. Опять же сам процесс его раскочегаривания мне по душе. Это тебе не кнопку нажать, тут определенная медитативность присутствует, которая нервы успокаивает, мысли дурные прочь гонит.

— А если еще можжевеловых веточек в трубу сунуть, то и вовсе — уууу! — поддержал его я, подумав, и протянув руку отцу, чему тот, похоже, немного удивился — И это ни разу не шутка. Вот только непонятно, зачем я вино покупал?

— Мне тоже — подала голос тетя Жанна — У нас есть винный погреб, ты прекрасно про это знаешь.

Мама бросила на нее короткий взгляд, из которого мне стало ясно — отношения лучше не стали, и то, что эти двое сидят за одним столом, ничего не значит. Просто они решили не спорить с мужьями, каждая по своим причинам. Ну, или сочли данную партию для своего чада наиболее приемлемой из всех возможных. Так сказать, меньшим злом.

И это значит, что союзников ни у меня, ни у Юльки не осталось. Если, конечно, не считать нас самих.

— Для меня — бросила Юлька, усаживаясь на один из двух пустующих стульев, которые, похоже, заранее предназначили для нас — Валера, откупорь бутылку белого. Вон штопор лежит, видишь? Вечер у нас семейный, прислугу мама до завтра отпустила, потому уж расстарайся.

Я выполнил ее просьбу, после налил себе чашку чаю и уселся за стол.

— Не налегала бы ты на вино — посоветовала Юльке мать — Или хоть поешь сначала, ведь с утра голодная ходишь.

Ничего моя подруга ей не ответила, только осушила бокал до дна, и протянула его мне с четким посылом «освежи».

Я чиниться не стал и выполнил требуемое, поинтересовавшись правда:

— Ты чего есть будешь? Нет? Ну и ладно.

Сам же поститься не стал, навалив на тарелку овощного салата и отправив на нее же свиную отбивную. Дядя Сережа не Данглар, я не граф Монте-Кристо, так чего дурака валять? Да, после ресторанного стейка есть не хотелось, но обострять ситуацию раньше времени как минимум неразумно.

— В стабильности есть свои плюсы — заметила мама — Знаешь, чего ждать.

— Марина, ты о чем? — уточнила тетя Жанна.

— Годы идут, ничего не меняется — пояснила мама — Один посредственно острит, вторая пытается возмутить спокойствие своим поведением.

— Нет в этом плюсов — заявил мой отец — Дурь сплошная. Уже взрослые ведь люди, давно должны были перебеситься и за ум взяться.

— Никогда не любил фразу «вот мы в их годы», но сейчас так и подмывает ее произнести — вздохнул дядя Сережа — Другую сразу и не подберешь.

— Ну почему? — отец достал из кармана футляр, а из него свою курительную трубку — У меня есть кое-какие варианты, просто кое-кто не обрадуется, их услышав.

— Поколение миллениалов — вступилась за нас мать Юльки — У нас были одни ценности, у них другие. И время изменилось.

— Бездельники они — отмахнулся отец — Не наводи тень на плетень, Жанна, называй вещи своими именами. И все вашими с Мариной трудами, между прочим. Кто им все разрешал? Кто нам руки вязал, когда мы хотели им ума в головы вложить?

Он утрамбовал табак, щелкнул зажигалкой и свирепо пыхнул дымом, как одноголовый, но очень злобный Змей Горыныч. Я же говорил Ваське, что фольклорный дракон существует, а она не верила.

— Твой еще ничего, работает — отпив чаю, произнес дядя Сережа — За копейки, конечно, но хоть что-то. А моя ни богу свечка, ни черту кочерга.

— Спасибо, папа! — мило улыбнулась Юля и отсалютовала отцу бокалом — Я всегда знала, что ты в меня веришь.