Останний день

— С ним — ведьма хихикнула — Так она называла свое снадобье. Госпожа Тофана являлась великим химиком, тут без дураков. Да и вообще все женщины в ее роду славились тем, что умело пользовались отравами, причем ее фирменной основой всегда выступал мышьяк. Родоначальница фамилии Туфания, например, сотворила рецепт смертельной пудры. В обычном, сухом состоянии, это была просто косметика, причем высочайшего качества, зажиточные дамы были от нее без ума. Но стоило только добавить в нее пару капель специального раствора — и все! Высохнув, пудра становилась ядом, который убивал вернее, чем любая из известных людям змей. Но Джулия превзошла всех своих предшественниц, доведя рецептуру до идеала. Она создала яд без вкуса и запаха, действующий медленно, но неотвратимо, не имеющий противоядия и не обнаружимый при вскрытии. Плюс добавь сюда бесподобную термостойкость и жизнестойкость. Ну, насколько последнее слово в принципе применимо к жидкости. Хотя по-другому и не скажешь. Представляешь, тому яду, что был в пузырьке, который я держала, четыре сотни лет исполнилось, но пусти его в ход — и он сработал бы.

— Впечатляет — признал я — А что за дядька на флаконе нарисован?

— Святой — расхохоталась Стелла — Николай Барийский. У нас он известен как Николай Мирликийский, покровитель детей, моряков и знаешь еще кого?

— Кого?

— Раскаявшихся грешников — ведьма чуть ли не заходилась от смеха — Нет, у этой стервы все было с иронией в порядке, согласись? Идеальное прикрытие, лучше не придумаешь. А самое главное, что в таких флаконах святая церковь распространяла мази для бедных, ну, вроде как благотворительность, потому они на границах не досматривались и пошлинами не облагались. Даже мзду досмотрщики за них с купцов-перевозчиков, и то не брали. Грех же. Потому путешествовала аква-тофана по всей Европе с подручными Джулии без каких-либо проблем, и легко находила тех, кто был готов платить золотом за жизнь близкого своего. Помнишь, как у Булгакова, который Тофану, по сути, обессмертил, было написано в книге? «Ведь бывает же так, королева, чтобы надоел муж.». И скажу тебе, как женщина — ничего не изменилось. Все то же самое сплошь и рядом.

— Ну да, первая ассоциация — «Мастер и Маргарита» — я помолчал — Правда небольшое несовпадение, получается, есть. Булгаков писал о том, что Тофана была худа и жила в Палермо. А еще указывал, что ее в тюрьме удавили.

— Так Михаил Афанасьевич и не документальную повесть создавал — резонно возразила мне Воронецкая — Он в этом образе сразу нескольких представительниц фамилии свел, вот и все. Та же Туфания, о которой я тебе говорила, как раз в Палермо обитала, за это ручаюсь. Правда, ее сожгли, а не удавили, но тем не менее.

— Как-то не задалась долгая жизнь у дам этой фамилии — заметил я — Хотя Джулии повезло больше, обезглавливание менее мучительная смерть.

— Так Туфания из наших, потому и сожгли.

— В смысле — из ваших?

— Ведьма она была — пояснила Стелла — Вероятнее всего — природная. А инквизиторы в Италии были ребята хваткие и знающие, потому до истины, скорее всего докопались быстро. Они это умели. Вот, кстати, и еще одно подтверждение. «Испанский сапожок» — это как раз из их пьесы декорация, равно как «утиный стул» или поиски «ведьминого соска».

— Поиски чего? — совсем уж озадачился я.

— Да неважно — просопела в трубку девушка — Не забивай себе голову.

— Слушай, а Джулия, выходит, тоже из ваших была?

— Вряд ли — подумав, ответила Воронецкая — Иначе где-где, а в храме она бы прятаться не стала. Да и загнать себя в угол вот так глупо не дала бы. Ну, или как минимум, всяко улизнула из казематов, не дожидаясь казни.

— Разумно — согласился с ней я — И дочь спасла бы.

— А это вопрос спорный — возразила мне Стелла — Как оно было на самом деле неизвестно, но я слышала, что дочь эта самая, которую звали Джиролама, матушку на следствии сдавала дознавателям только в путь. Все выложила, что знала и что не знала. Надеялась, что за сговорчивость ей казнь пожизненным заменят.

— Не заменили — хмыкнул я — Зря старалась.

— Но вообще Джулия Тофана была очень крута — с уважением произнесла Стелла — Ну да, она убийца, но, когда речь идет о настоящем таланте, пусть даже таком, надо отдать ему должное.

— У меня на этот счет свое мнение — заметил я — Уж извини.

— Ну да, ну да, мужская солидарность, понимаю — съязвила Воронецкая — Слушай, когда найдешь перстень и сделаешь с ним все нужное, то подаришь его мне, а? Пожаааалуйста!

— Хорошо — согласился я — Осталась ерунда — заполучить его.

И усмирить. Судя по тому, что я сначала увидел, а потом услышал, Джулия Тофана при жизни особо тихой и покорной дамой не являлась, представляю себе, что с ней сейчас стало. Легко мне точно не будет.

Одно хорошо — не наследить этот перстень не мог. Надо искать громкие и резонансные дела об отравлениях, глядишь, и найдется к нему дорожка.

Короткие сигналы в трубке сообщили мне, что кто-то пытается прорваться на вторую линию. И это оказался Шлюндт.

— Августыч звонит — сообщил я Стелле — Повиси на линии, отвечу.