Остановись, мгновенье, ты ужасно

– Нам ты сказал, что тебя в части унижали и били. Так? – спросил Мамедов, пожирая глазами великана, который был едва ли не на голову выше его ростом и обладал неимоверной силой. Но сам Витек, под взглядом чеченца чувствовал себя гораздо иначе. Ему казалось, что рост его уменьшился едва ли не наполовину, и он превратился в подобие карлика, а силушка покинула его бренное тело.

– Так, – едва внятно произнес Витек, ослабевшим голосом.

– Я хочу спросить тебя, Витек. Ты когда уходил из части, о доме своем думал? Не думал ты. Ты о шкуре своей думал. Как ее спасти. Обо всем другом ты забыл. А теперь вдруг вспомнил, что у тебя есть дом?

– Рустам, прости. Я только хотел узнать о дочке. Когда в армию забирали, ей полгодика было. А сейчас она уже в школу пошла. Я позвонил, думал она трубку возьмет. Хотел голос ее услышать. А с женой я не разговаривал. Клянусь. Услышав, что она подняла трубку, я сразу отключил мобильник. Правду говорю.

Мамедов вскочил из-за стола, едва не опрокинув стул, на котором сидел. Подскочил к великану.

– А правду расскажешь, как твой мобильник оказался на улице?

Витек судорожно сглотнул.

– Рустам. Это все баба. Багира. Она, сука, стащила у меня сотовый. Так затрахала меня, что я и забыл про него. А когда хватился, зашел к ней, обыскал комнату, ее обшарил. Даже по роже пару раз заехал. Она не созналась.

Мамедов остановился возле великана, проговорил, не сводя с него пристальных глаз:

– Ладно. Пусть так. Но почему ты мне не доложил?

– Побоялся, Рустам. Ты ж запретил пользоваться телефонами. А я сперва подумал, может, где обронил его. Поискать хотел, и вернуть его. Обратно в стол положить, – клятвенно произнес великан.

Рустам Мамедов сокрушенно покачал головой.

– Витек, знаешь, как это называется? – спросил он и тут же ответил, выставив вперед руку и загибая палец за пальцем: – Ты поимел меня. Воспользовался моим доверием. И в третьих, ты ослушался моего приказа. Этого я тебе простить не могу. – Правая рука Рустама Мамедова скользнула к кобуре.

– Рустам! – Это было последним, что смог произнести великан.

Мамедов приставил ствол пистолета ему ко лбу и нажал на курок.

Грохнул выстрел, но великан не упал сразу. Он вздрогнул, качнувшись назад. Стараясь устоять на ногах, стал медленно клониться вперед, предоставляя Мамедову на обозрение развороченный пулей окровавленный затылок.

Рустам Мамедов поморщился. Чтобы Витек не рухнул на него и не испачкал кровью, он толкнул его в грудь и великан завалился на спину, грохнувшись на пол прямо около стола. При падении, он вцепился рукой в спинку стула, опрокинув его за собой.

Дверь комнаты распахнулась. Вбежал тот самый охранник, который доложил Мамедову о найденном сотовом. Боязливо покосившись, на труп Витька, он сказал:

– Рустам, похоже за нами ведут наблюдение вон оттуда, – подойдя к окну, он показал на дальний угол территории, вплотную прилегающей к соседскому участку и разделенной высоким забором. – Там замечен усатый мужик с биноклем.

Мамедов устало сел за стол. На лице его не было заметно ни удивления, ни разочарования. Похоже, он понимал, что проиграл. Это должно было когда-нибудь произойти. В его войне не может быть победителей, потому терроризм в конечном итоге обречен на поражение. Но проигрывать надо с достоинством.

И не теряя достоинства, Мамедов сказал:

– Убейте его. Убивайте всякого, кто попытается перебраться через забор. Не жалейте патронов. Иди.

* * *

Сан Саныч Грек был в прекрасном настроении. Пять минут назад ему лично на сотовый телефон позвонил сам полковник Васильков и попросил продержаться до приезда его и взвода спецназовцев, не предпринимать ничего.

Грека просьба «батяни» развеселила. Знал бы Васильков, какие тут условия. По мнению самого Грека, они приближенные к курортным. Свежий воздух. В саду яблоки, вишни. Только протяни руку.

Стоя обеими ногами на доске, которую Леха Ваняшин приставил к забору, приспособив как подставку для наблюдения. Лично Греку, она сгодилась для другого. Вскарабкавшись по ней на забор, он вытянул руку, нарвав горсть самых спелых вишен и отправив их в рот.

Заметив, какое при этом произошло шевеление куста, Ваняшин забеспокоился:

– Ты там поосторожней кусты шевели. Заметить могут.

Но Грек, на это только усмехнулся, выплюнув сверху на приятеля Леху очередь вишневых косточек.

– Леш, честно тебе скажу. Не серчай, конечно, но ссаный ты мужик. Я же тебе говорил: пока ты с Сан Санычем, ничего не бойся…

Грек хотел сказать еще что-то, но в этот самый момент у него над головой просвистело несколько пуль.

– Ой, бля! – воскликнул он, падая с забора.

– Ты чего? – захлопал на него Ваняшин глазами.

– Ни хрена, – окрысился Грек. – Стреляли по мне. Вот чего. Ты тут валяешься на травке, как будто не при делах. А мне чуть голову не продырявили. И главное, не поймешь, с какой стороны лупят. Бесшумно. Только раз, раз. Одна за другой. Веришь? Штук пять пуль возле виска пролетело.

– И ни одна не пробила дурной котелок, – шутливо заметил Ваняшин.

Грек выглядел напуганным. Подобрал бинокль, но на забор больше лезть не захотел. А Леха Ваняшин достав пистолет, сказал: