Остановка

Не проводил! Бывают ситуации, которые себе никогда не простишь. Сегодняшняя — из этих. Даже если и без него все пройдет гладко: примут ее в больницу, положат в хорошую палату, и, как предполагают, сам профессор Романов ее прооперирует. Она ждала, одна торчала на вокзале, будто ребенок, за которым не пришли в детсад. Кто знает, как долго еще придется ей избегать сильных чувств, резких движений, и это — в девятнадцать лет! Не имел он права опоздать! Надо было все бросить: оформление застрявших бумаг по заявкам на авторские свидетельства, патенты, изобретения, нельзя было ждать начальство, добывать деньги для больницы, тетки Люси.

Рядом ощутил чье-то присутствие. Длинная, как фонарный столб, фигура маячила около него, помахивая кожаной сумкой. Смутившись, Митин решительно поднялся, споткнулся об урну, та гулко загремела. Тощий бледный малый лет двадцати трех, с обернутым вокруг шеи летящим шарфом, оглянулся и стал пялиться на него во все глаза. Митин еще споткнулся, уже нарочно (пусть думает, что не проспался дядя), и снова безвольно плюхнулся на скамейку. Черт с ним, с парнем.

У него еще был шанс вырулить с Любкой — давний его адресат, Ширяев из Дернограда. Тот соорудил электронно-лечебную установку «Экспресс», которая уже в эксперименте давала прекрасные результаты. С помощью Ширяева Митин надеялся «подстимулировать» Любку после операции, чтоб приспособить ее к нормальному существованию. Вспомнив про Ширяева, Митин успокоился. Вряд ли, подумал, такая девчонка, как его дочь, будет плакать, что не проводили, она небось и не помнила об отце. А о чем вообще Любка помнит в свои девятнадцать, разве он знает?

Самому ему было ровно столько же, когда они с Ламарой произвели дочь на свет, но тогда совсем другое время было!

Длинный парень подошел прикурить. Митин щелкнул зажигалкой, оттенив симпатичное лошадиное лицо, темные волнистые волосы и смеющиеся глаза. Парень поблагодарил и, как-то подпрыгивая и играя концами легкого шарфа, зашагал прочь. Прежде чем нырнуть в освещенный проход, оглянулся. Потертые джинсы, рубаха, завязанная узлом на животе. В точности как у Любки. Теперь и Митин поднялся. Дойдя до стоянки такси, он осудил себя за малодушие и надумал ехать в театр. Что ж, решил, после спектакля заскочу на почту, дам Любке в Москву телеграмму. Его стал мучить голод, даже щей не перехватил в столовой, но об этом надо было раньше заботиться.

Машин на стоянке не было.

— Извините, — откуда-то снова возник давешний парень, он жевал батон, выстукивая ритм деревяшками босоножек, — вы, случаем, не родитель Любы Митиной?

— Можно сказать и так, — удивился родитель.

— А как еще можно сказать?

— К примеру: не ваша ли дочь Люба?

— А… — улыбнулся парень и чуть подался назад. — Значит, угадал.

Митин не сообразил, что делать с этим знакомством; преодолевая неприязнь, поинтересовался:

— Вы ее на вокзале видели?

— Естественно.

— И как? Как она настроена?

— Нормально.

Митину нестерпимо захотелось узнать, не ждала ли Любка отца, кто этот парень ей, откуда он взялся, но не спросил, удержался. Сразу же пожалел об этом, надо бы понять, как она восприняла отсутствие его на вокзале, но опять не спросил, что поделаешь, такой уж день — из него не выпутаешься. Вдали мелькнул зеленый огонек. Митин резво выбежал на дорогу, тыча большим пальцем вниз, такси притормозило, он открыл дверцу, оглянулся — парня уже не было.