Остановка на Медленном Году (сборник)

Потом делегаты перешли к частным вопросам. Азиаты предложили миллионную Земледельческую Армию плюс поток танкеров, везущих из шанхайских клоак три миллиона галлонов сгущенных нечистот в неделю. Австралийцы согласились на удобрения, но потребовали ограничить максимальное количество земледельцев из Азии пятидесятью тысячами. Кроме того, они вежливо указали на то, что раз уж земля австралийская и солнце тоже австралийское, то и выращенная пшеница будет принадлежать Австралии. Советник из Госдепартамента напомнил Дэшу об американских обязательствах перед Перу, Дэш с тяжелым сердцем поднялся и настойчиво попросил минимум пятнадцатипроцентных поставок для ближних своих из Южной Америки. И температура стала подниматься. Последней соломинкой стала катастрофа рейсового самолета ННА, который, едва оторвавшись от взлетной полосы на Сэнд Айленд, врезался в стаю черноногих альбатросов, упал на маленький островок в лагуне и взорвался, прямо на глазах участников конференции, наблюдавших за этим с крыши «Холидей Инн». После этого посыпались резкие выражения. Японский член делегации ННА позволил себе высказать то, о чем до сих пор только думал: настойчивое желание американцев провести конференцию на месте одной из величайших битв второй мировой — хорошо рассчитанное оскорбление азиатских участников. Австралийцы добавили, что они без особых хлопот контролируют собственные популяции диких птиц, и удивлены, что американцы не в состоянии сделать то же самое. Итак, наивысшим достижением трех недель подготовки и двух дней надежды стало скупое коммюнике о том, что три великие державы решили продолжать переговоры. Когда-нибудь. Где-нибудь. Не скоро.

Все это означает, признался себе Дэш, беспокойно ворочаясь в кресле, что они стоят перед конфронтацией. Кто-то должен уступить, но никто не хочет.

Он «проснулся» и попросил кофе. Вместе с кофе принесли записку на бланке «воздушного» Белого Дома, от кого-то из сенаторов: «Г-н президент, мы должны решить вопрос с объявлением районов бедствия».

Дэш смял бумажку. Снова этот сенатор Толлтри со своими жалобами: озеро Альтус усохло до двадцати процентов от своей нормальной площади, туризм в горах Арбакль приказал долго жить, потому что в водопадах Тернера кончилась вода. Весенние Государственные Торги придется отменить из-за пыльных бурь, а Оклахому следует объявить районом стихийного бедствия. У меня пятьдесят четыре штата, подумал Дэш, и если послушать всех сенаторов и губернаторов, то мне пришлось бы объявить пятьдесят четыре района стихийных бедствий. На самом деле есть только один район стихийного бедствия, просто он охватывает весь мир.

И я еще рвался на этот пост, с иронией подумал он.

Вспомнив об Оклахоме, он кстати вспомнил и о Роджере Торравэе, и на мгновение заколебался: а не вызвать ли пилота и не повернуть ли на Тонку. Но встреча с Комитетом Начальников Штабов не могла ждать. Придется обойтись телефонным звонком.

Роджер понимал, что на самом деле на гитаре играет не он, а схватывающий все на лету 3070, который и приказывает пальцам делать то, чего хочет мозг Роджера. Ему понадобилось меньше часа, чтобы выучить все аккорды из песенника и свободно играть любую последовательность. Еще пара минут ушла на запись в банке памяти временных обозначений на нотном стане. После этого встроенные часы взяли темп на себя, и больше ему не приходилось задумываться над ритмами. Если говорить о мелодиях — он просто посмотрел, какой лад на какой струне соответствует какой ноте, и однажды записанное в магнитных сердечниках соответствие между нарисованным значком и струной отпечаталось в памяти навсегда. Сьюли потратила десять минут, чтобы показать ему, когда нужно играть на полтона выше, а когда — на полтона ниже, и с этого времени в галактике диезов и бемолей, рассыпанных вокруг нотных ключей и по нотному стану, для него не осталось никаких секретов.

Аппликатура: человеческой нервной системе нужно две минуты, чтобы запомнить основы теории и сто часов практики, прежде чем движение станет автоматическим: большой палец на Ре, безымянный на Ми первой октавы, средний на Си, большой на Ля, безымянный на Ми большой октавы, средний на Си и так далее. Роджеру хватало двух минут теории. Дальше его пальцами управляли подпрограммы, и единственным ограничением темпа была скорость, с которой струна может издать звук, не лопнув.

Он как раз играл по памяти (один раз прослушав запись) концерт Сеговии, когда позвонил президент.

В свое время Роджер подскочил бы до потолка при одной вести о том, что с ним хочет поговорить президент Соединенных Штатов. Сейчас он рассердился — звонок оторвал его от гитары. Он почти не слушал, что говорил ему президент. Роджера поразило усталое лицо Дэша, глубокие морщины, которых не было еще несколько дней назад, мешки под глазами. Потом он сообразил, что это системы интерпретации выделяют перемены, чтобы привлечь его внимание. Он взял управление на себя и посмотрел на Дэша без ретуши.