Останься ради меня (ЛП)

— Он небольшой, там будет музыкальная группа, еда и аттракционы. По крайней мере, так было, когда мы были детьми. Ну и, конечно, будет тракторная гонка.

Она поджала губы.

— Что?

— Тракторная гонка. Это когда тракторы запрягают, и они пытаются протащить тяжелые упряжки как можно дальше.

— Звучит…

— По-деревенски? — заканчиваю я за нее.

Она смеется.

— Просто я никогда о таком не слышала.

— Правда? Это сделал твой отец.

У Мелани отвисает челюсть.

— Он сделал?

— Да, он отлично разбирался в механике и вложил кучу труда в свой трактор. Странно, что он об этом не рассказывал.

— Папа мало говорил о Шугарлоуф. Его часто не было дома, а когда он был дома, мы были в центре его внимания.

— Похоже, так и должно было быть, — говорю я.

Мелани пожимает плечами.

— Наверное.

— Ты не уверена.

— Просто мне кажется, что все эти истории о нем, когда он был моложе, не имеют смысла. Он совсем не похож на того парня, которого я знала. Он был пилотом, дисциплинированным и очень скучным. Он любил меня и Себастьяна, но больше всего он любил летать. Когда он не летал, он готовился к этому. Я не знаю…

— Ты чувствуешь, что не знала его так хорошо?

Она отводит свои рыжие волосы в сторону и начинает заплетать их.

— Я знала, что он хотел, чтобы я знала.

— А с твоей мамой так же?

Мелани тихонько смеется.

— Нет, определенно нет. Мама — открытая книга. Она рассказывает нам о том, как была ребенком и как росла в Миннесоте.

Интересно, почему Люк не рассказывал о своем детстве? Он ведь рос не так, как я. Его родители были более чем любящими, и, насколько я помню, он ни в чем не нуждался. Конечно, скорее всего, ему приходилось помогать по хозяйству, но ведь так поступало большинство из нас.

— Ну, если ты хочешь что-то узнать, я постараюсь тебе помочь, но, возможно, ты просто захочешь поговорить о нем с бабушкой и дедушкой, — предлагаю я.

— Уверена, им это понравится.

Я улыбаюсь.

— Наверняка понравится. Я знаю, когда умерла моя мама, мы с братьями сидели и рассказывали истории о ней. Это помогало нам почувствовать, что она не совсем умерла.

Через несколько секунд в комнату вбегает Себастьян. Мы говорим о пьесе, и он наперебой рассказывает о том, как он рад и благодарен, что я дал ему роль, которую он хотел.

— Я обещаю, что не подведу тебя, — говорит он.

— Я знаю, что не подведешь.

Те несколько детей, которые получили главные роли, заслужили их. Они явно отнеслись к этому серьезно и очень старались произвести на меня впечатление. Я последовал совету Ноа довериться своей интуиции и уже в первые две минуты каждого прослушивания знал, какой персонаж лучше всего подойдет ребенку.

— Я готова, — объявляет Бренна, входя в комнату, и у меня пересыхает во рту.

Ни хрена себе. На ней белый топ и джинсовая юбка. Все просто. Ничего даже отдаленно похожего на сексуальность, но на ней… это как платье за миллион долларов. Ткань облегает ее во всех нужных местах. Ее волосы, отведенные в сторону, слегка завиты, а глаза… Господи, они как сапфиры, сияющие на свету.

— Отлично, — кричу я и поднимаюсь на ноги.

Она мягко улыбается.

— Привет.

— Привет.

— Прости, что заставила тебя ждать.

Я качаю головой.

— Ничего подобного. Я только что приехал.

Я бы и час прождал, лишь бы увидеть ее. Я не могу перестать смотреть на нее. Я знаю, что мы находимся в ее гостиной с ее детьми, но сколько бы я ни уговаривал себя перестать смотреть, мои глаза не слушаются. Бренна смотрит вниз, ее нижняя губа зажата между зубами. Неужели она так оделась, потому что знала, что мы будем вместе? Я знаю, что она чувствует то же, что и я. Я чувствую это, когда мы вместе, и отрицать это становится все труднее. Интересно, чувствует ли она сегодня свидание так же, как и я?

Мелани прочищает горло.

— Ты прекрасно выглядишь, мама.

— Спасибо. Она по-прежнему не поднимает глаз.

Я чувствую себя ослом, что не сказал этого первым.

— Давай, Себастьян, отнесем наши вещи в машину, чтобы мы были готовы к встрече с бабушкой и дедушкой.

Я слышу, как закрывается дверь, и жду, когда ее глаза встретятся с моими. Когда они встречаются, я вижу, что в них есть опасение. Все обещания, которые я давал, чтобы держаться от нее подальше, исчезли. Я не могу этого сделать. Она нужна мне больше, чем вода умирающему от жажды человеку.

— Ты выглядишь более чем прекрасно, — говорю я ей. — Ты выглядишь потрясающе, — я улыбаюсь и направляюсь к ней. Схватив ее руку, я подношу ее к губам и нежно целую костяшки пальцев. Мой голос низкий и наполнен желанием.

— Я не знаю, как долго еще смогу отказываться от поцелуев, Бренна. Каждый раз, когда я вижу тебя, в моей чертовой груди становится тесно, и я хочу заключить тебя в свои объятия, чтобы боль утихла.

— Джейкоб…

— Мне нравится, как звучит мое имя на твоих губах. Мне хочется узнать, каковы они на вкус…

Ее дыхание сбивается, и я понимаю, что выжал из себя все, что мог. Я отпускаю ее руку и отступаю назад.

— Я просто хотел, чтобы ты это знала. Пойдем на фестиваль.

Ее глаза расширились, и она несколько раз моргнула.

— Точно. Фестиваль.

Бренна делает шаг к лестнице.

— Бренна?

— А?

— Куда ты идешь?

Она оглядывается по сторонам, потом касается губами губ.