Останься со мной (СИ)

- Помятое лицо и стеклянные глаза, - затрудненно вздыхает Никки и несмело касается ладони возлюбленного. Она мимолётно встречается с ним взглядом и в ужасе издаёт сдавленный вопль. Перед ней сидит всё тот же мужчина, в которого она влюбилась с первого взгляда ещё год назад, но это словно не его глаза. Безжизненные, измученные, отуманенные. Свинцовые мешки под глазами удачно прячут серое пятно, похожее на синяк. Рид не сдерживает разочарования и смахивает колкую слезу.

- Ты стала слишком восприимчивой перед свадьбой. Я выгляжу как обыкновенный холостяк, который расстаётся со свободой, - пытается шутить Йен, натянув на лицо вымученную улыбку, но его тусклые глаза твердят обратное. Никки становится тошно от его болезненного вида, но она не собирается скандалить перед свадьбой. В душу часто закрадываются сомнения по поводу подлинности чувств Сомерхолдера, но девушка решительно настроена выйти замуж за любимого мужчину, несмотря на осуждение родители. Семейство Рид ведь по сей день убеждало Никки передумать, пока не поздно, и не калечить себе жизнь. Не все предчуствия бывают обманчивы.

- Неудачная шутка, - Никки принуждённо улыбается в ответ и на несколько секунд останавливает пронзительный взгляд на возлюбленном. Сомерхолдеру глубоко наплевать на глупые попытки невесты привести его в чувства. Последние три дня он твёрдо намерен пить до полузабытья. Спросите зачем? Чтобы наказать себя за самый постыдный поступок в его жизни – сознательное отречение от любви и любимой женщины. Рид нерешительно целует Йена в щеку на прощание и безмолвно уходит.

На несколько минут черноволосый мужчина остаётся в такой желанной, но в то же время напряжённой тишине. Йен раздосадовано думает, почему вся боль не может утонуть в стакане, который стоит перед ним. Если бы все страдания можно было растворить в этой сверкающей жидкости, стало бы гораздо легче. Ему, Никки, Нине, всем. Актёр отрешённо заламывает бровь и смотрит на наручные часы, словно выжидая, когда все мрачные мысли вернутся обратно в голову, раскалывая черепную коробку пополам. Светло-жёлтая дверь ванной внезапно отворяется, и на кухню заходит Боб, брат Йена. Сомерхолдер пытается поймать в его взгляде хоть каплю снисхождения, но все попытки тщетны.

- Пить с утра было не лучшим решением. Тебе так не кажется, брат? – с презрительной насмешкой бросает Боб, окидывая брата негодующим взглядом. Вспышка сдержанной злобы растворилась в серых глазах шатена, и он размашистой поступью следует к столу, на котором развалился Йен, пряча измятое лицо.

- Хоть ты не нагнетай, Боб, - оскорблено выдавливает из себя Йен, неохотно поднимая голову. Осуждающий взгляд брата исследует каждую клеточку его кожи, впиваясь волчьими клыками прямо в душу. Боб как примерный старший брат опекал Йена до лет двадцати двух, пока не женился. Тогда младшему Сомерхолдеру было всего пятнадцать, но родителям было непросто справляться с подростком. Хорошо, что Йен тогда с головой нырнул в модельный бизнес и вовремя избавил семейство от излишних хлопот. С того времени прошло почти двадцать лет, а жизнь голубоглазого мужчины, первого красавца среди актёров Голливуда, так и не обрела нужное русло. Пока Боб воспитывал младшего сына (двое старших уже учились в университете), его младший брат разгребал груду навалившихся проблем. Откровенно говоря, у него это слабо получалось.

- Боюсь тебя расстроить, но я знаю причину появления у тебя утреннего похмелья и синяка под глазом, - понимающе протягивает Боб и усаживается рядом с братом, подбадривающее похлопывая его по плечу. Йен всегда чувствует себя неловко, когда дело доходит до откровенного разговора с братом. В такие моменты ему кажется, что граница в двадцать лет стирается одним махом, и он снова возвращается в детство. Но Сомерхолдер младший, к большому удивлению, не видит в глазах брата злости и недовольства. За долгие годы они всё-таки пришли к долгожданной цели – обрели истинное понимание между братьями.

- Ты говорил с ней? – в хриплом голосе Йена колеблется слепая надежда, а глаза загораются прежним живым огнём. Дикий взор брата откровенно пугает Боба, но он пытается выглядеть совершенно спокойным. Сомерхолдер старший отчётливо понимает, что Йен измучен до края незабытой любовью, которая довела его до сумасшествия. Ему знакомы дурные выходки брата: он делает глупости от бессилия и отчаяния, когда уже не остаётся даже тусклого огонька надежды, а мир вокруг него с грохотом рушится, затягивая в пропасть. Пропасть, именуемая непреодолимым чувством вины и щемящей болью, ведёт в темноту, в сущий ад, из которого нет выхода.