Останься только навсегда

— Верю. Тебе одному я и верю. Господи, Рейден Броуд, да что же ты за мотылёк такой?

— Твой, единственный в своём роде. Я тебя не отпущу. Не отпущу…

— Я не уйду. Никогда не уйду. Прости меня, что сдалась. Прости, что призналась и взяла вину на себя. Прости, просто я в жизни никого так сильно не любила, как тебя. Прости меня…

— Этого достаточно, чтобы быть прощённой за всё. Для тебя я всегда найду прощение, бабочка. Но я требую возмещения убытков. Ты обязана дать мне тепло, любовь и, наконец-то, взлететь со мной выше. Ещё выше. Ты готова? — Рейден снова целует меня в губы, и я киваю.

— Да. Я готова ко всему, что ты ни попросишь. Отмой меня, пожалуйста, от этой грязи. Очисти меня, как ты делал это раньше. Люби меня и никогда не отпускай. А я обещаю, что буду дальше учиться, как это быть твоей бабочкой, а не тёмным мотыльком с разрушенными мечтами. Я хочу домой. Отвези меня домой, Рейден. Отвези меня в наш дом. Навсегда, — прошу я, обнимая его и вдыхая такой родной аромат.

Я научусь быть достойной его. Теперь я буду жить для него и ради него. Желание и возможность стать бабочкой в этом мире может быть смертельно. Жизнь у них недолгая. Но если найти кокон мотылька и спрятаться в нём, то всё возможно. Бороться до конца. И даже не самой. Многое во мне изменилось за эти живительные минуты. Я словно возродилась, и вся темнота осталась где-то там, за спиной. Все мои демоны испугались одного очень странного мотылька, который слишком упрям, чтобы сдаваться. И я полюбила его. Моя любовь очень редкое явление, особенно к мужчинам. Но Рейдену Броуду каким-то образом удалось показать мне, что любовь — это не больно. Да, это сложно, но боль, настоящая боль, которую многие путают с другими эмоциями, не имеет места здесь. Трудности на этом вряд ли закончатся. Это ведь жизнь, и у неё свои обстоятельства. Но бояться я больше не буду. Я обрела новую семью, и она дала мне кислород, чтобы жить. Она дала мне так много, и теперь я позволю себе любить их, показать им это и вернусь, чтобы сделать что-то сумасшедшее. К примеру, воплощу каждую мечту моего мотылька в жизнь. Каждую. Потому что с ним любая мечта превращается в мою улыбку. И я доверю ему свою жизнь. Это добровольно. Это настоящее. А прошлое пусть останется именно там, где ему и следует быть. За спиной. Главное, лететь дальше. Учиться и не бояться.

Что ж, пришло время остаться с Рейденом Броудом навсегда и сделать его счастливым.

Эпилог Рейден

Пять месяцев спустя…

Шайди взволнованно мечется передо мной, и вновь раздаётся крик Тины.

— Господи, какой ужас. Она орёт уже второй час, а всё никак. Почему они ничего не делают? Почему не помогают ей? — возмущается она.

— Это всего лишь роды, любимая, успокойся. Скоро всё закончится, — хватаю её за руку и притягиваю к себе.

— Но, Рейден, ей больно, — она упрямо поджимает губы и поворачивается в сторону палаты, откуда снова доносятся крик Тины и голоса акушера и медсестёр.

— Я не буду оригинальным, если скажу, что она всего лишь выплёвывает из себя ребёнка? — издаю смешок, отчего получаю злой взгляд от Шайди.

— Тебе всё бы посмеяться, Рейден. А она…

Шайди замолкает, когда мы слышим крик ребёнка. Слава Богу. Я сам думал, что это никогда не закончится. Первенец четы Грир появился на свет всего лишь через двенадцать часов мучений его матери и вымотал все мои нервы.

Ловлю улыбку Шай, и она облегчённо прикрывает глаза. Аарон выскакивает из палаты и снимает маску.

— Сын! У нас родился сын! — кричит он. Я обнимаю его, а он плачет. В моей груди сердце всё же сжимается от слабой боли. Мне жаль, что я никогда этого не почувствую, но не настолько, чтобы горевать и не видеть плюсов в своей судьбе.

Шайди после тюремного заключения восстанавливалась долго. Хотя все мы пытались ей помочь, но она не воспринимала никого, кроме меня, а я насмотреться на неё не мог. Мне было мало. Очень мало прикосновений. Мы не отрывались друг от друга и до сих пор это сделать не можем.

Месяц Шайди снились кошмары, и только ей известно, что она пережила там, и как над ней издевались. Увидев её на дороге, похудевшую, изнурённую, с раной на губе, обкромсанными волосами и с синяками на теле, я страдал так сильно, пытаясь облегчить её возвращение. Это было сложно. Говорить. Признаваться. Любить. Но Шайди не сдавалась. Теперь была её очередь бороться за нас, и она это делала. Порой заставляла себя выходить на улицу и встречаться с людьми. Она медленно, но верно расправляла свои красивые крылья рядом со мной и прикасалась ко мне постоянно, словно проверяя, здесь ли я. Я был рядом тогда и рядом до сих пор.