Останься в Вейзене

— Поняла. У тебя есть ещё немного времени? — Гетбер кивнул, и тогда я продолжила: — Тогда подожди немного.

Я забрала большой осколок из его рук, протерла молоток среднего размера. И ударила ещё раз. Камень вновь поддался легко, и я подумала, что это тоже может быть важной деталью в моём исследовании.

Обернувшись к Гетберу с новыми осколками, я прочитала в его глазах удивление. А вы-то как хотели… В следующий раз подумаете, когда захотите меня обидеть.

— А теперь?

Маленький осколок из первой партии вернулся ко мне, а в руках Гетбера оказались два новых творения. Получились они примерно одного размера.

Гетбер посмотрел сначала на камни (сосредоточенно), затем на меня (заинтересованно):

— И что ты хочешь услышать?

— Что резерв у них примерно одинаковый, но суммарный, у двух этих камней, он все равно много меньше того, чем был у исходного осколка. И что зря я расколола такой чудесный камень.

— Как-то так дело и обстоит, — согласился Гетбер.

— Было бы куда проще, если бы резерв определялся только размерами, — я вздохнула. Залезла в шкаф и отыскала там камень, который по размерам примерно равнялся осколку из второй партии. Этот камень напоминал рубин — тёмно-красный, на просвет он вспыхивал алым. Протянула его Гетберу и спросила: — Как в сравнении? Больше?

— Меньше, — ответил Гетбер. — Значительно меньше, но все равно — весьма достойно.

— Понятно, — я перевела взгляд в сторону окна. Всегда так делаю, когда чувствую потребность задуматься. — Насыщенность цвета и вовсе не определяет резерв. Слишком много характеристик — как учесть всё?

— Годы насмотренности, — он пожал плечами. — Как-то иначе вряд ли получится.

Годы… Таким объемом времени я не располагаю.

Гетбер вскоре ушёл, чтобы заняться собственными делами, зато я этим вечером сидела в лаборатории до последнего. Едва успела на последний омнибус. Впрочем, теперь-то меня в общежитии ждать совсем некому.

А следующим утром я ещё до лекции подошла к кабинету Феранты.

К счастью, сама Феранта тоже уже была там.

— Доброе утро, — я склонила голову и застыла у двери. Кабинет Феранты ощутимо изменился. Не могу, конечно, сказать, что в нём стало меньше бюстов или что поменяли цвет шторы — я за этим не слежу. Однако совсем пропали бумаги, которые до этого крыльями мотыльков накрывали все свободные поверхности. Кабинет стал спокойным и гармоничным, хотя, признаюсь, хаос придавал ему некоторую изюминку. Боюсь представить, что сподвигнуло Феранту на генеральную уборку. — Я могу пройти?

— Проходите, Варвара, — Феранта махнула рукой. Сама она сегодня была в непривычном для неё цвете — белое закрытое платье слегка разбавлял жёлтый подтон. Будто все убранные бумаги ушли на её новый наряд. — Хотя я не уверена, что смогу ответить на все ваши вопросы.

Я заняла привычное кресло, сложила руки на коленях, как школьница. Слишком часто я здесь бываю. Прямо-таки кабинет психолога, а не начальницы.

— Никаких вопросов, — пообещала я. — Просто хотела попросить. Гетбер сказал, скоро у учеников прекратятся занятия. И я бы тоже хотела немного отдохнуть. Гетбер же сказал, что здесь есть нечто вроде санаториев. Но, конечно, простого человека, с улицы, туда не возьмут. Поэтому мне нужны документы. В моем мире это паспортом называлось.

Феранта внимательно посмотрела на меня, потом поинтересовалась:

— Куда именно хотите отправиться?

— Гетбер обещал подсказать пару мест.

И мысленно пожалела Гетбера. Надеюсь, он не мучается сейчас от икоты.

— Я поняла, — Феранта кивнула. — Что с денежным вопросом? Гетбер тебе не сообщил, сколько будет стоить такое удовольствие?

Я помотала головой из стороны в сторону. В моём мирке это стоило достаточно — для того чтобы я так и не побывала ни в одном санатории. Здесь дело вряд ли обстоит по-другому.

Феранта некоторое время смотрела на меня, так что мне уже начало казаться, что никакого санатория мне не видать, как собственных ушей. А паспорта тем более. Но, тщательно обдумав этот спорный момент, Феранта всё-таки решилась:

— Академия должна вам — за ущерб, нанесенный спокойствию вашей души. Я выпишу вам сумму, которой будет достаточно для двухнедельного отдыха. Что же касается документов, это я тоже могу устроить.

Феранта потянулась к выдвижному ящику, вынула из него листок дорогой бумаги, плотной, как картон. Взялась за чернила и принялась аккуратно выводить буквы. Мой внутренний переводчик отказывался русифицировать эти изящные закорючки, которые я видела кверху ногами. Но вот что удивительно: некоторые из этих закорючек стали казаться мне родными, будто я встречалась с ними на протяжении всей своей жизни. Парочку коротких слов я даже смогла прочитать целиком, хоть и не поняла пока, что именно они обозначают.

Записку Феранта сопроводила печатью, красной, как кровь.

А с обратной стороны быстро и неряшливо написала всего пару слов. Именно этой стороной вверх Феранта передала мне листок.