Останься в Вейзене

Оказалось, тумбочка на резных ножках — это холодильник. Очень уж компактный и сам на себя не похожий, но все-таки вполне себе рабочий. В холодильнике Гетбера, который клялся, что не хранит запасы еды, нашлась вполне весомая связка колбасок и кусок орехового сыра. Пока булькает на огне каша, он принялся нарезать сыр тонкими, неотличимыми друг от друга пластинками.

— Я не знаю, что именно ты хотела бы услышать, — заметил наконец Гетбер. — В целом, я тоже не особо продвинулся в том, чтобы сделать нечто выдающееся. Родился, учился, вырос, пошёл работать. И продолжаю до сих пор. В наше время сложно выделиться настолько, чтобы тебя запомнили. Даже основателей городов перестали запоминать по именам.

— Вы уходите от ответа.

— Всему своё время, и ответам в том числе. Позволь мне ещё хотя бы немного помолчать о себе, прежде чем ты поймёшь, что я — не тот человек, которого можно назвать хорошим. Ты пьёшь вино?

Гетбер извлёк бутылку из темного стекла, поднес ее к ночнику, покачал, и внутри волнами заплескалась темная жидкость.

— Иногда пью, — ответила честно.

— Сейчас будешь? Говорили, ежевичное, но я пока не пробовал.

— Не уверена, что это хорошая идея.

— Как хочешь, — Гетбер пожал плечами. — Я выпью, если ты не против.

— Пейте. Спрашивать необязательно. Все-таки сегодня я — ваша гостья. У меня есть чай.

Я подняла чашку, продемонстрировала её Гетберу и сделала глоток.

Чай остыл, потеряв всякую прелесть.

Гетбер выкрутил пробку из бутылки вина, и по кухне разнесся кислый ягодный аромат. Пересекая границу горлышка, темно-красная жидкость принялась игриво наполнять стеклянный бокал на тонкой черной ножке. Я отставила чашку, и Гетбер, улыбнувшись, предложил мне вино ещё раз.

Ну и что мне будет с одного бокальчика?

Не так давно я пила вино практически ежедневно. Возвращалась с работы, включала сериал и выпивала бокал вина. Потом бросила, когда поняла, что это уже входит в привычку. Тем более, ничего, кроме небольшого расслабления этот бокал мне не давал.

— Давайте. Толли с вами… или как их… тилли…

— Тилло, — поправил Гетбер. И пододвинул ко мне собственный бокал. А следом — вручил тарелку с закусками. Сам же вернулся к приготовлению каши.

Вино — совсем другое дело. Касаясь горла, оно согревает его. Продвигаясь дальше, оно ещё и душу успевает задеть. Та тянется, как пригретая солнцем кошка. Готовится к свершениям, за которые очень скоро станет стыдно.

Закуски мне тоже понравились. Сыр так вообще таял на языке, оставляя после себя ореховый привкус.

И что за день? Почему меня постоянно пытаются накормить? И ещё вопрос: почему я этому не противлюсь?

А Гетбер опять молчит. Повернулся ко мне спиной и мешает эту свою кашу, как будто она пригорит ко дну, если он только остановится хотя бы на мгновение. Он молчит, значит, мне суждено говорить. А не так давно было наоборот: он рассказывал великие тайны моего появления в этом месте, зато мне и сказать было нечего.

Выходит, тогда он все же был прав.

Все-таки иногда надо к нему прислушиваться. С тем, чтобы не мокнуть на остановке, он тоже здорово придумал. Есть, конечно, кое-какая загвоздка. Теперь я точно не вернусь в академию до утра. Омнибус, если он вдруг и надумает появиться, со стопроцентной вероятностью подъедет к остановке раньше, чем я осмелюсь вновь выйти на улицу.

— Есть у вас здесь гостиницы? — спросила я.

— Есть, — ответил Гетбер. И добавил как ножом по сердцу: — Но их немного, поэтому комнаты там бронируют заранее.

— А у меня и денег уже не осталось, — призналась я.

— Оставайся на ночь, — предложил Гетбер. — Я постелю тебе в кабинете. Дверь там запирается, поэтому о своей безопасности можешь не беспокоиться: никто к тебе не проникнет, даже если захочет… К утру должно распогодиться. Омнибусы рано начинают ходить… Уедешь, никто и не заподозрит, что ты ночевала вне стен святыни знаний.

— Хорошо. Спасибо.

И как его понять? Вот же характер — сборная солянка. Микс из альтруизма по отношению к бедным учительницам и сарказма к ним же, мало что смыслящим в этом мире.

Итак, каша готова. Гречка совершенно без ничего, если не считать ещё один стакан вина. Я пожелала Гетберу приятного аппетита и отвернулась к окну. На стекле развернулась эпичная битва: одна капля догоняла и пожирала следующую; другая, напротив, распадалась на две, и дочерние капли расползались по разным сторонам, чтобы никогда уже не встретиться. И все это — под шум дождя, с горящими окнами в качестве софитов.

— Можно ли управлять дождем? — поинтересовалась я.

— Можно, — ответил Гетбер, — но не всем.

— А вам?

— Мне такое не под силу. Стихии сложны для управления, поскольку слишком хаотично. Мне нравятся более систематизированные вещи.

— И все-таки этому можно обучиться?

— Можно, — согласился Гетбер, — почему нет?

Я повернулась к нему и залпом допила остатки вина в своем бокале. Не испытывая особого стеснения, взяла бутылку и вновь наполнила свой бокал практически до края.

Поинтересовалась: