Остаточная деформация [СИ]

От удара тяжеленного тела земля вздрогнула и… стало тихо. Вороной, только что колотивший копытами воздух, как по волшебству успокоился, опустил голову к хозяину, тревожно принюхиваясь. Рыцарь застонал.

— Выученный, — задыхаясь, выговорила Айрин, кивая на вороного. — На драку выученный. А ты, оказывается, тоже нич-чего.

Берт, пошатываясь, подошёл.

— Камнями кидаться много ума не надо, — сказал. — В детстве шишки сшибал, забава…

Он осёкся. Шишки на изрядной высоте играючи сшибал пусть едва оперившийся птенец, но гел — со всеми вытекающими. Сила, скорость, прицел… Довольно тяжелые камни только что метал человек, чьё тело для этого не тренировали вообще. Результат совсем неплохой — сила, скорость, прицел… Только потому, что Берт не успел задуматься?..

— Я думала, дёру дашь, — Айрин присела на корточки, склонившись над поверженным, стонущим врагом, голова к голове с вороным.

Берт пожал плечами, с тревогой глядя на окровавленную спину Айрин.

— Не успел об этом подумать. Тебя этот псих сильно достал?

— Ещё не поняла. Надо с психом поговорить, пока он не окочурился. Эй, дядя! — Она потормошила рыцаря за плечо, сама при этом морщась от боли. — Ты какого хрена на нас накинулся? Мы тебя не трогали.

— Прочь, — прохрипел тот. Залитое кровью лицо как-то беспорядочно и страшно дёргалось. — Прочь от Грааля, отродья сатаны…

Камень попал чуть выше правого виска, оставив глубокий пролом, заполненный кровью и какими-то сгустками — чёрными и белёсыми. Берта замутило. Сознание пряталось, не желало признавать связь между тёплым, угловатым камнем в ладони и этой дырой. Пети рыбу тоже камнем…

— Ого! — ахнула Айрин. — Дядя, а что такое Грааль?

Не ожидавший такого вопроса Берт вздрогнул. А взгляд рыцаря утратил осмысленность окончательно, затянулся болотной мутью.

— Клянусь, — забормотал он, с каждым словом всё менее внятно, — клянусь, пресветлый ангел господень, что никто не пройдёт этой дорогой к великому Бабилону… Клянусь жизнью, честью, спасением ду-ши…

Пару раз дёрнулась жёсткая чёрная борода, и рыцарь умер. Откуда-то Берт знал, что это не просто обморок, а смерть, окончательная и бесповоротная. Это он, бывший гел, образец гуманности и цивилизованности, только что убил человека.

Огромный конь, выдрессированный на драку, издал странный плачущий звук. Айрин села на задницу.

— Что-то мне неладно, Берти, — выговорила, стремительно бледнея, и мягко завалилась на бок.

*

Рыцаря он похоронил только утром, да и то не слишком рано. Экипировка вот хорошая, спасибо людям Габриэля, позаботились. И лопата среди прочего тоже есть: острое, компактное полотно из какого-то лёгкого сплава. Сделал черенок из любой подходящий палки, зажим тулейки подкрутил, — и копай на здоровье. Мягкая, влажноватая почва легко поддавалась напору Берта и лопаты.

Айрин только наблюдала, бледная и слабая. Гладила вороного по бархатистому носу, предлагала остатки сахара. Одной рукой. Вторая была плотно примотана к туловищу, чтобы случайное движение не растревожило рану. Острие рыцарского оружия скользнуло от плеча вдоль лопатки, глубоко вспоров плоть. Берт, промывая, заливая колагелем-регенератором, заклеивая стерильным пакетом, вкалывая в безвольную руку коктейль необходимых анальгетиков, антисептиков и антибиотиков, отстранённо отметил, что его первый камень попал рыцарю примерно в то же место. Это не имело никакого значения, но почему-то казалось важным. Око за око — древнейший девиз справедливости.

Конь не ушёл, хотя никто не пытался его поймать. Когда Айрин заснула, закутанная в два спальника, Берт принёс воды из речки в складном походном ведре. Вороной жадно напился из рук человека, хотя спокойно мог бы сходить к водопою сам. Казалось, он не знал, как быть дальше. От лакомств отказывался, ночь бродил рядом с мёртвым хозяином. Иногда тихо, недоумённо ржал или теребил зубами край плаща, которым Берт накрыл покойника.

Берт жёг костерок до рассвета, боясь проспать, если Айрин станет хуже. Несколько раз подходил к ней, вслушивался в дыхание. Хотел напоить, но она слишком крепко спала. Берт разговаривал с рыцарем, пытался что-то объяснить. Вспоминал инструктора, негромко, в тон вороному, смеялся. Как он тогда говорил Дани? «Прижмёт — научусь»? И ведь не соврал. Как легко он убил разумное существо… Айрин как-то рассказала, что йорны охотятся на людей в ветвях — просто так, для тренировки и развлечения. Дескать, это не люди, не предки, а иферы. Значит, можно. Убитый им рыцарь наверняка был ифером, но от «можно» по-прежнему коробило. Нельзя. Или можно? По другой причине можно? Да без разницы. Оказывается, если выбирать между жизнью близкого и жизнью того, кто напал с мечом, то выбирать в общем-то не из чего. Крепость души подрагивала, но держалась.