Остаточная деформация [СИ]

— Прощайте, ребята, — сказал Штефан достаточно дружелюбно. — Мне жаль, что всё будет не столь изящно, как я задумывал, но в сюрпризах тоже есть прелесть.

Он только начал разворачиваться к истончившейся мембране, как что-то пошло не так.

Мирное и чёрно-сиреневое вдруг раскололось хищным оранжево-алым до самого потолочного свода и рванулось навстречу ангелу потоком вулканической лавы. Вспышка была такой яркой, что Михаэль на несколько секунд почти ослеп (только плавали перед широко распахнутыми глазами переливчатые жгучие пятна).

Штефан закричал, всхрапнула загнанной лошадью установка — и хронопорт накрыло тишиной густой и вязкой, как болотная грязь.

Михаэль проморгался, морщась от ожога сетчатки. Зрение слегка уплыло в ИК-область, но он знал, что это быстро пройдёт. В воздухе стоял резкий запах — озон и гарь.

Обведённые тепловым контуром фигуры Ника и Аве суетились возле уже лежащего на полу Габриэля, и прочее, похоже, было им до святых ёжиков.

Трещина закрылась, сожрав Штефана навсегда. Ну, Михаэль надеялся, что навсегда. Но всё же интересно — как, сцуки?!

— А синхронизатор, между прочим, был совсем новый.

Михаэль вздрогнул и обернулся. Всеми забытый лаборант подпирал стенку в шаге от него. Пыльная и немодная физиономия выражала скорбь напополам с раздражением. Смотрел он на изуродованную раму, к которой минутой раньше был привязан Габриэль.

— Стребуй с Ника ещё один, — посоветовал Михаэль. — У него всё есть, а если нету, то он знает, где достать.

Лаборант посветлел.

— Я такую жалобу накатаю, — мечтательно сказал он, — что на «Оспорь меня» все лопнут.

— Лопнут, — согласился Михаэль. — В клочки. Ты как сумел подобраться? Ещё один тайный персонифицированный ход?

Лаборант пренебрежительно фыркнул:

— Это у членов Совета тайные ходы. У нас, простых гелов, обычная аварийная подсобка с отдельным входом и дублирующим пультом. Настроить на Трещину элементарно. Первый-второй — на максимум, третий — на минималку. Этот не мог сразу за всем следить. Проще простого.

Михаэль достал бы три синхронизатора неизвестно чего за право узнать — понял склочник, что «этот» не будет убивать, или нет. И скольких ещё нежелательных граждан Гелио он вот так — первый-второй на максимум, а третий на минималке — отправил на Паолу. Но узнать правду не было ни одного шанса даже за все синхронизаторы мира.

Лаборант замолчал. Возможно, он уже мысленно начал составлять свою звёздную кляузу.

Михаэль подошёл к коллегам. Старый гел, серый от усталости, сидел на обсидиановом полу и держал голову сына на коленях. Это было… странно.

— Живой? — спросил, чтобы начать разговор.

— А то не видишь, — огрызнулся Ник, отрываясь от каких-то манипуляций над раненым. — И это на текущий момент единственная хорошая новость.

Щёголь Габи выглядел отвратительно, но уже помалу приходил в себя. Говорить он не сможет ещё очень долго, особенно учитывая пожар у улучшальщиков, но вербальный метод получения информации — далеко не единственный. И получать её надо быстро. Лучше бы, конечно, вчера.

— Оставь Габриэля в покое, Михель, — угадал его мысли Аве. — Я отвечу на часть твоих вопросов. Кое-что знаю, кое о чём догадываюсь, но, думаю, на первое время хватит.

Вопросов была тьма, но первым выскочил самый дурацкий.

— А у тебя под бородой и вправду что-то было?

Авессалом-старший криво усмехнулся и достал из-за пазухи масляно блеснувший предмет — угловатый анахронизм со спусковым крючком.

— Такое же старьё, как и я.

Ник рассматривал антиквариат с любопытством, Михаэль — с тянущей тревогой. Он знал, что воронёная, тщательно смазанная хрень на ладони Аве называется пистолетом, а вот Ник…

— Маленький какой-то для… для оружия, — сказал рыжий гел. Забыв название, он понял суть.

— Нормальный, — вместо Аве ответил Михаэль. Голос охрип от непонятного волнения. — Просто рассчитан на руку человека. Ты что, хранил его с тех самых…

— Да. Всю тысячу лет. Я умею стрелять и доводилось — в людей. И сразу, чтобы без лишних вопросов, — у меня никогда не был привит Нарратив.

Младенцы. Они младенцы перед ним. Как если бы сама Бабилонская башня отрастила белую бороду и спрятала под ней чёрный пистолет.

— Габи взял на себя огромную ответственность, — с усилием продолжил Аве, но у Михаэля осталось впечатление, что уговаривает он в основном себя. — Мы не могли прекратить войну с йорнами, но могли сделать её контролируемой. Это вы знали. Но только Габи придумал — как это сделать…

— Если Штефан сказал правду, то хреново он придумал, — сказал Ник. — С йорнами нельзя договариваться ни под каким видом. Они плевали на все договоры. Сколько раз уже было.

Сейчас Нудный больше напоминал едва оперившегося птенца. Возможно, по сравнению с Аве. А может, что-то в нём надломилось, пока пылал Сектор Улучшений — выпестованное детище, всё, во что он вложил душу, силы, самую жизнь.

— Да, — согласился Аве, зашторивая взгляд тонким пергаментом век. Узловатые пальцы перебирали волосы Габриэля. — Так ли, иначе, а круг всегда замыкается, мальчики. Но всё-таки продержаться на круге тысячу лет — это действительно много.