Остаточная деформация (СИ)

Хронопорт не просто вибрировал — он ревел, рычал и хрипел с переходами в инфразвук, от которого начинали ныть зубы. Сзади кто-то ахнул, но Михаэль очень быстро захлопнул дверь, отсекая ненужных свидетелей.

— Что это?!

— Разогрев установки на максимальных оборотах.

Это сказал не Авессалом.

Лаборант-склочник каким-то непостижимым образом прошмыгнул вместе с ними. Между ног, что ли? И продолжал с раздражающей дотошностью:

— Так делать запрещено по технике безопасности, при форсаже поле нестабильно. И изнашиваемость возрастает в разы.

Михаэль и сам бы мог догадаться о максимальных оборотах, если бы задумался хоть на пару секунд, поэтому зудение раздражало втройне. Но Аве вдруг побежал вперёд, неловко переваливаясь под грузом тяжеленных крыльев, и Михаэль проглотил всё, что хотел сказать зануде в форменном комбезе, и побежал следом. Следом топотал лаборант, и гнать его было уже бесполезно. Чем ближе к залу порта, тем яснее в рёве темпоральных ускорителей проступали слова:

— … во всём разберёмся, слышишь?! Что бы ты ни натворил.

Михаэль с трудом узнал голос Ника, никогда бы не подумал, что тот может так — на надрыве, почти истерично. Голоса Штефана Михаэль не знал, но больше некому было так отвечать.

— Конечно, Ник. — Спокойно и приветливо, будто на лужайке в день Солнцеворота. — Теперь уже да.

— Всё можно решить, оптимизировать, ты во многом прав, но…

— Да вы уже дооптимизировались, — прозвучало устало. — К сожалению, остался только сброс на ноль. Ник, ты же видишь, что мне нельзя заговорить зубы, помолчи, а? Древо, ещё кто-то прётся… ладно, уже без разницы…

Михаэль без труда обогнал Аве, поэтому первым с разбега влип в рыжеватые перья Нудного Ника.

— Ни шагу! — рявкнул невидимый до поры ангел, хотя Ник с места не стронулся — скала.

Михаэль выпутался из чужих крыльев и оценил обстановку. Ох и нехороша же она оказалась…

— Чем он его так? — шёпотом спросил у Ника.

— Это не он, это я, идиот…

Габриэль, неприятный тип, соперник-соратник, падла скрипучая, висел на какой-то раме, привязанный за руки обрывками кабелей. Без признаков сознания, голова откинута назад — золотые волосы каскадом — но живой. Даже в завывании приборов можно расслышать. Петля из сырого фотоволокна затянута на исчерченном шрамами, а теперь ещё и обожжённом горле. Михель хорошо понимал, что будет, если Штефан дёрнет чуть сильнее, чем надо для демонстрации (гела убить трудно, но этот метод можно назвать надёжным).

Полускрытый фигурой Габриэля, ангел что-то настраивал на кремового цвета консоли. Здесь завывания аппаратуры казались не такими громкими.

Ник, невозмутимый Ник, кажется, действительно растерян.

— Подземный переход? — едва переведя дыхание, пропыхтел добежавший Авессалом.

— Да, — кивнул Ник. — Для избранных, по отпечатку ладони. Если бы не снотворное…

— … то он бы не рисковал, а просто убил Габи и отрезал руку, — беспощадно оборвал покаяние Аве. — Сейчас есть шанс.

Михаэлю шанс показался ничтожным, а трактовка событий — спорной, о чём он не преминул сообщить. Ангел, несомненно, всё слышал и развлекался.

— Штеф, — Авессалом повысил голос и сделал вперёд полшага — строго до одной линии с Ником — и четверть шага в сторону, чтобы лучше видеть собеседника, — что я могу сделать, чтобы ты отпустил моего сына?

— Не мешайте, — охотно, даже весело отозвался ангел. — Я просто уйду в ветвь, а Габи останется здесь. Надо же, Пети был прав насчёт вашего родства, я, признаться, не верил.

А Михаэль не верил Штефану. Он не оставит в живых Трубача (равно как и всех, до кого сможет дотянуться).

Ангелу было неудобно работать одной рукой, но он как-то справлялся, поскольку уверен: если отпустит конец шнура — Нику хватит и секунды. Да и самому Михаэлю хватит. Вся проблема в том, что не отпустит и, в случае чего, справится с удавкой за десятую долю секунды.

— Что ты собираешься делать в ветви, Штеф? — Авессалом больше не пытался приблизиться, только перебирал перья в окладистой бороде. — Ты же понимаешь, что это тупик?

— Гелио — это тупик. Гелы — тупик. Я знаю, что буду делать.

— Раз тебе всё равно, — вмешался Михаэль, которого томили бесполезные разговоры, — то подскажи, будь умницей, куда делся твой модифицированный йорн? И что именно ты ему поменял?

Штефан хихикнул. Гул установки сменил тональность, демонстрируя почти полную готовность к работе.

— Моего йорна в Гелио нет и никогда не было. Не тратьте времени на его поиски. Лучше поговорите о йорнах со стариной Габи. — Штефан заговорщически подмигнул. — Вы знали, что у рогатых здесь есть что-то вроде опорного пункта? Он ма-аленький, кисленький, но настоящий. Ему мало позволено, но кое-какие крохи с гельского пирога урывает. Скорее всего, какой-то договор. Это, почтенный Михаэль, чтобы вы не удивлялись — откуда, сцуки?! Или — ну как узнали, тв-вари?! — Он откровенно рассмеялся. — Именно поэтому я не убью его без повода с вашей стороны, почтенный Аве. Не надо ничего искать в бороде.