Остаточная деформация (СИ)

— Здравствуй, Габи, — сказала наползающая муть. Голос был знаком, но не вспомнить уже. — Я не приводил йорнов на Гелио. В отличие от тебя.

В мути вспыхнули две зелёные звезды — и всё провалилось в какой-то беспросветный колодец.

***

— Мои действия не выходили за пределы рекомендованного Биллем, и я не понимаю, что вы…

Нижняя губа Рафаила надменно вздёрнута, но чуть заметно подрагивает. Он отчаянно трусит, но старается держать лицо. Михаэль удивлён, что пока это чиновному дураку удаётся. А ведь допрос — беседа, простите, только беседа! — длится уже минут сорок. Предыдущий собеседник сломался через пятнадцать (устаревшие, но годные наносхемы, высокочистые проводники, отработанный осмий). А Рафаэль, глядишь, и весь час протянет, строя непонимающие гримасы.

Только вот у Михаэля терпения не больше, чем на сорок минут.

Он сгребает в кулак модный хитон на груди гела, которому едва достаёт до плеча. Резко дёргает, так, чтобы модельное лицо «византийский стиль» оказывается на одном уровне с его сморщенной, как сушёная смоква, физиономией.

Михаэль прекрасно знает, какое впечатление производит его улыбка, и улыбается в гладкую маску как можно шире (до упора, чтобы кожа на скулах потрескивала от натяжения). Теперь губа второго куратора энергетики Гелио отвисает как надо.

— Мне с Бабилонской башни наплевать, куда и кого ты любишь драть, говнюк, — ровно, почти дружелюбно говорит Михаэль, не заботясь, как поймут слово «говнюк». — Мне надо знать, что ты отдал Штефану за незарегистрированную экскурсию в ветвь по ангельскому пропуску. Здесь и сейчас надо знать, понимаешь? Пока он не пустил эту штуку в ход и не спалил полгорода, чудило ты неприятное.

Неприятное чудило слабо трепыхается, но тут же скисает.

— Списанный сетевой зонд, — чуть слышно бормочет, опуская глаза. — Нерабочий.

— У него заработал, — задумчиво отзывается Михаэль. Больше не нужно ломать голову, каким образом получилась «поломка энергоконтура» в доме Пети. Но вряд ли с этой штукой можно устроить что-то масштабное (пакостное — можно).

Он разжимает пальцы, позволяя чудиле выпрямиться. Но улавливает еле заметный выдох облегчения и хватает опять.

Кто сказал, что экскурсия была одна?! А за вторую наверняка попросили больше.

— Что ещё? — шипит в перекошенную, уже далёкую от канонической красоты личину. — Что ещё, йорнов ты сын?..

Рафаэль говорит ещё тише, почти на грани разборчивости, но у Михаэля идеальный слух.

Сырое фотоволокно. Святые… ёжики. Десять фунтов сырца. Для чел… гел… для существа, которое смогло собрать по узелку, по винтику полноценную мобильную биолабу, это миллион возможностей. И есть одна — самая скверная возможность. Пропуск Штефана аннулирован, но если сырец…

— Ты не просто дурак. Ты анацефал. Я прослежу, чтобы тебя не взяли даже в кружок по разведению махровых орхидей.

Он что-то белькочет вслед, индюк сдувшийся, но Михаэлю он уже неинтересен.

— Салли, — на ходу рычит Михаэль в браслет связи, — Салли, что хочешь делай, но чтобы через пять минут возле Здания стояло не меньше дюжины… Из хронопорта всех выкинуть, никого не пускать! Плевать на визу Габриэля, Салли. И на Авессалома в купе с Советом. Их тоже не пускать! Не ослышался. Всё слишком серьёзно.

Он по-прежнему не знает ни мотивов, ни целей Штефана, но теперь хотя бы представляет возможности.

***

— Я сделал, как ты попросил, — Ник почти рухнул в плетёное кресло. — Но объясняться с Габи, когда он проснётся, будешь сам.

— Спасибо, Ник. — Авессалом устал не меньше, но ему нельзя подавать вида. Когда-то Ник называл его учителем, недолго, правда, но плетёное кресло он занимает по праву. — Столько всего навалилось…

— И сколько ещё разгребать, — в тон ему добавил Ник. — Судя по некоторым признакам, Габриэль вложил в разгребаемую кучу немало. И хорошо бы сейчас решить, что с этим делать.

История с Даниилом пока не получила широкой огласки. Старый лис Михель наверняка постарается обыграть её с наибольшей для себя пользой. Интересно даже, чего затребует. Но даже это сейчас не главное. Они с Михелем, как раньше говорили, в одной лодке. Особо делить им нечего — договорятся. Но есть вещи и обстоятельства, с которыми договориться не получится.

— У наших безмозглых подопечных всё спокойно? — Ник словно бы угадал мысли.

— Галилео дважды пытался сбежать. Иона совсем с ним замучился. И ещё…

— Он формирует новый рой. — перебил Ник. — Я угадал?

— Да. — Авессалом медленно вдохнул сквозь зубы. — И я… я уже готов согласиться на крайние меры.

— Это не выход, Аве, — быстро сказал Ник. Мощные, неестественно сильные пальцы стиснули подлокотник кресла. Древесина жалобно затрещала и, как беспомощно вскинутые навстречу обидчику руки, встопорщились щепки.

— Я знаю. Если убрать актуальную королеву, обязательно появится новая. Но это даст нам время, передышку. Мы не можем вернуться назад по стволу и что-то изменить, так что время сейчас дороже всего.