Остаток огня

Око, вспомнил вдруг Роберт, красный бриллиант – это око. Вот только чье? И что оно может видеть? Но око было нужно каждому из ныне живущих, потому что каждый из них стал слепым и даже не заметил этого.

– Ты такая принцесса, Робби, – услышал он за спиной уже знакомый изменчивый голос, то с томным сарказмом тянущий гласные – до высоких придыханий, то резкий, как нож уличной шпаны в боку. – Каждый из семи с половиной миллиардов думает так же, как ты: что он уникален, непохож на других, тонок и умен, а все другие – грубое быдло и непутевые недотепы.

Мирон появился из ниоткуда: он просто стоял у ограды набережной, щурясь на солнце, плывущее за горизонт. Сегодня оно было алым, гуашевым, влажным.

– Мне любопытно, как ты его видишь? Ведь даже я его не вижу… Камень.

– Как самонаводящаяся ракета, – хмуро ответил Роберт.

Мирон доверия не внушал, но на него хотелось смотреть, несмотря на отсутствие правильной красоты: резкие черты, горбатый нос, выдающий семитскую кровь, презрительный рот. Его лицо казалось Роберту знакомым, и он украдкой пялился на Мирона. А потом вдруг узнал.

Этот профиль он видел на обложке музыкального альбома, весьма популярного лет пять назад. Роберт такую музыку не слушал, но вот голос – голос он запомнил, он узнавался сразу. Из всех представителей жанра Роберт узнал бы, пожалуй, только его – по нескольким фразам из открытого окна машины или из-за стены у соседа.

Несколько лет музыкант ушел со всех горизонтов, покинув, в том числе, пост топ-менеджера большого концертного агентства. Помимо всего прочего, ему прочили карьеру телезвезды – он даже снялся в нескольких фильмах, и всем понравилось – и критикам, и зрителям. Но он исчез, несмотря на все заманчивые предложения и блестящие перспективы. Кто-то говорил, что он начал практиковать буддизм, кто-то – что, напротив, вернулся к религии предков и стал верен Торе. Разговоры в разных тусовках не утихали до сих пор, а самые преданные фанаты истово верили, что исчезновение музыканта – лишь затянувшийся творческий перерыв, что их бог вернется внезапно – и обязательно с каким-нибудь сногсшибательным альбомом, который, конечно же, будет лучше всех предыдущих. Эта вера была так же сильна, как и вера тех, кто все знает о бессмертии Элвиса Пресли, Майкла Джексона и Стива Джобса. И когда кто-то писал в блоге, что недавно в ночи мельком видел человека, похожего на кумира, в Сети поднимался птичий гвалт: все говорили, что «они же говорили».

Теперь Роберт начал подозревать, что кто-то и вправду мог видеть «человека, похожего на» именно в ночи и мельком. Потому что Мирон явно обрел способности, которыми раньше не владел.

– А зачем вам камень?

– Робби, не надо слишком много пить вина, если не уверен, отравлено оно или нет…

– Мирон выступает верным рыцарем, – встрял материализовавшийся Акатар, как всегда – над самым ухом, и Роберт отклонил голову. – Я подозреваю, дело все в том, что его возлюбленная нездорова, не так ли? Ведь город давно толком ничего не слышал о ней… Да, Мироша?

– Акатар, уймись, – сказал Джозеф, тоже прибывший к месту встречи. – Мирон, аудиенция одобрена?

Мирон искривился лицом, оглянулся по сторонам и щелкнул пальцами.

Тела сфинксов вдруг налились розовым, стали светиться, пока не сделались прозрачными; потом они оба встали на ноги, перебирая когтистыми лапами, будто коты, завидевшие хозяина после долгой разлуки.

А между ними образовалась широченная каменная лестница, которая вела вниз, в Неву. Впрочем, и Нева уже стала другой, точно не из воды состояла, а из сумерек, в которых еще плавало красное солнце, но уже отражалась и луна.

– Госпожа обители ждет вас.

Роберт с ужасом смотрел на холодное и темное, что расстилалось перед ним без границ.

– Не бойся, – шепнул ему Акатар, – просто держись за меня и закрой глаза.

Роберт так и поступил. На него пахнуло водой, сыростью, рыбой и почему-то огурцами, потом обволокло ледяным холодом, который тут же превратился во влажное тепло.

Если честно, Роберт был разочарован.

Обманутый магией, он ждал чего-то вроде дворца владычицы морской, владений Нептуна или холмов фейри, однако все они вчетвером стояли во вполне современной просторной квартире, обставленной, правда, в египетском стиле. Белые стены, расписанные маленькими зелеными птичками, непропорционально носатыми, полы из плитки, очень похожей на настоящий камень, с выпуклой резьбой в виде виноградной лозы, круглые трехногие столики, плетеные кресла и два длинных желтых дивана, барная стойка у стены, заставленная сосудами старинной формы, да напольные вазы с чем-то вроде тростника. Пахло благовониями, но даже они не перебивали запах застоявшейся холодной воды, казавшийся странным в столь солнечном, охряном интерьере.

– Садитесь, – ровно сказал Мирон. – Госпожа сейчас будет.