Оставь страх за порогом

– Глубоко ошибался, когда считал, будто счастье от меня навсегда отвернулось, все самое хорошее кануло в безвозвратно ушедшее прошлое. Ругал себя почем зря, что упустил тебя, не настоял, чтобы передала конюшню другим артистам, уехала со мной, и мы бы уже никогда не расставались. Когда понял, кого потерял, было уже поздно. На фронте от отчаяния лез под пули, но они миновали меня. Не могу простить себе, что при последней встрече не увез в столицу, не повел под венец. Теперь исправлю ошибку, не отпущу ни на шаг! После взятия Царицына армия двинет на Москву, затем настанет очередь освобождать Питер, где получим благословение мамáн…

– Надеешься вернуться в родные пенаты?

– Не я один, все белое воинство верит, что недалек день, когда наши кони затопчут красные знамена, Красная Армия будет разгромлена наголову, остатки без оглядки удерут в Сибирь, где одичают, в стране воцарится долгожданный мир. Поздней осенью семнадцатого напрасно не задушили Советы. Упустили драгоценное время и в следующем году, когда слишком долго собирали, вооружали на юге армию. Ныне уже ничего не остановит в продвижении к Волге, Царицын встретит колокольным звоном, хлебом-солью.

– Прости, что перебиваю, но… Если я чуточку дорога…

– Как можешь в этом сомневаться? Дороже тебя нет никого на свете.

– Тогда попрошу об одолжении.

– Готов выполнить любую просьбу, даже прихоть.

– Надо помочь моим коллегам.

– Сделаю для них все от меня зависящее, чтобы простились с лишениями. Помочь совсем не трудно: под моим контролем вся округа. Предоставим твоим коллегам жилье, питание, заберем в Царицын, вернем к привычному укладу жизни, начнут вновь выступать в цирке…

Голоса за окном смолкли – офицер вышел, оставив Добжанскую одну.

«Пора», – решил Магура. Раздвинул занавески, отодвинул на подоконнике горшки герани.

– Лезьте!

Актриса обернулась, увидела комиссара, заулыбалась:

– Попросила помочь нам. Сигизмунд дал слово оказать содействие, ему можно верить, он исполнителен, слов на ветер не бросает, порядочен. Я довольно хорошо его знаю, даже любила, в результате родилась Люда. – Анна Ивановна с опозданием поняла, что для исповеди выбрала не самое удачное место и, главное, время и поспешила сообщить то, что должно заинтересовать комиссара: – Сигизмунд проговорился о намеченном наступлении, штурме Царицына, плане его армии двигаться на Москву, Петроград…

Магура помог актрисе выбраться в палисадник, увлек к церкви, оставил на паперти, сам вбежал под своды, приказал агитбригаде, не мешкая, покинуть место временного пребывания.

У коновязи со стреноженными конями и тачанки Добжанская с дочерью без слов поняли друг друга.

– Далеко не убежать, лучше поехать.

Не дожидаясь согласия комиссара, женщины освободили коней от пут на ногах. Когда тройка наконец была запряжена, Людмила взяла вожжи, мать уселась рядом на козлы. Магура помог Кацману с Петряевым занять места на кожаном сиденье, устроился у пулемета «льюис». Калинкину места не досталось, пришлось интенданту встать на подножку.

Людмила тронула повод. Кони натянули постромки, сделали первый шаг. Под копытами и колесами захрустела земля. Тачанка медленно покатила по станице.

«Главное, вырваться за околицу», – подумал комиссар.

Вокруг не было ни души, станичники прятались в куренях, конный отряд отмечал успешное занятие населенного пункта.

За околицей тачанку с обеих сторон окружила уставшая от изнуряющего дневного пекла степь с буграми, увалами, мертвыми плешами песков. Оставив позади станицу, тачанка въехала на мост через обмелевшую речушку.

Магура успокоенно вздохнул – все проходило без сучка и задоринки. Неожиданно на пути встали два казака с карабинами на изготовку.

– А ну стой! Удержи коней! Кто такие? Сказывай пароль, иначе ссадим. Не ведаете? Тогда геть с тачанки, туды-растуды вас. – Не дожидаясь выполнения приказа, казак угрожающе передернул затвор карабина.

– Тю, так это бабоньки, цельных две! – второй казак всмотрелся в сидящих на козлах, присвистнул: – Куды настропалились на ночь глядя? Коль на свиданьице, то оставайтесь, мы с Гришкой компанию составим с великой радостью.

Когда до казаков осталось с десяток метров, Добжанская огрела пристяжного кнутом, гикнула, и тройка сорвалась в намет. Один казак полетел в высохшую речку, второй не успел увернуться, попал под колеса, что-то крикнул, но голос утонул в треске плохо пригнанных досок мостового настила.

За мостом кони побежали, не дожидаясь кнута. За тачанкой поднялось облачко пыли. Земля под колесами, казалось, пела.

– Ловко вы с конями управляетесь, не ожидал, что без стрельбы казаков с пути уберем, – похвалил актрис Магура. – Так рванули, что я чуть не выпал.

– Здорово вас кони слушаются, – добавил Калинкин. – По всему, имеете к конягам подход, – интендант оставался на подножке, не желая теснить артистов. – Вражины могут молиться Богу, что не постреляли их.

Добжанская с дочерью смотрели на бегущий навстречу шлях, который пошел на взгорье, где чернела дубрава. С опозданием Анна Ивановна вспомнила, что не пересказала комиссару признание Эрлиха.