Оставь страх за порогом

– Форменный устроили саботаж, вроде того, что был в банке. Не желают музейщики подчиняться, не признают нашу власть. Вначале не пускали на порог, не давали ключей, затем стали мешать проведению инвентаризации. Упустим момент, зазеваемся и от музеев останется пшик, разворуют или, что еще хуже, увезут из страны, ищи-свищи потом народное достояние, доказывай с пеной у рта, что это принадлежит России. Не впервые встречаем противоборство, ставили палки в колеса и хранители частных коллекций, – комиссар устало опустился на стул с висящими на спинке кобурой с маузером и кожанкой. – Знаю, что снова будешь просить отпустить на дредноут, но не трать понапрасну силы и время. Ты нужен здесь. Думаешь, если взяли без людских потерь Зимний, отправили министров в Петропавловку и революции конец? Плохо думаешь. Впереди дел невпроворот. Контра с Керенским неспроста притихли, чего-то замышляют, собираются с силами, чтоб ударить нам в спину. Поступило известие, что в Царском Селе идет переформирование, подготовка к наступлению на Питер 17-го армейского корпуса небезызвестного атамана Краснова, который сколачивает казачьи отряды, называет нас христопродавцами, кому место в аду. В самом городе работники разных учреждений, банков устроили форменный саботаж, заперли сейфы, забрали ключи, спрятали важные документы и разошлись по домам. Не отстают и хозяева магазинов – навесили на двери пудовые замки и прекратили торговлю, желая, чтоб жители взвыли, обвинили одних нас. Зашевелилась контра. Час назад на Литейном разоружили красногвардейский патруль, хорошо, что лишь отобрали винтовки и не пристрелили. У Смольного задержали подозрительного с браунингом на взводе, без зазрения совести врал, будто револьвер имеет лишь для самозащиты. Охраняем оружейные склады, то же самое сделали с хранилищами спиртного – не уследим, и народ перепьется. Действуем, к сожалению, разобщенно, необходимо сконцентрировать силы, создать специальный комиссариат по борьбе с погромщиками, бандитами, всякими контриками. – Ятманов провел ладонью по лицу, точно смахивал усталость. – Так что рано тебе возвращаться на свою «Святую Анну» и на берегу дел невпроворот, первое – сохранение художественных ценностей. Пойдешь к большому специалисту в искусстве, он до тонкости разбирается в картинах, скульптурах, нам с тобой не чета. Доставишь культурненько.

Магура взял листок с адресом, надел бескозырку.

– Есть, культурненько.

Из биографии Н. С. Магуры:

Родился 2 мая I897 г. в посаде Дубовка под Царицыном в семье рабочего металлургического завода ДЮМО, мать – крестьянка, родом из Курской губернии.

Четыре года обучался в церковноприходской школе, работал на пристани, батраком на бахче. В 1913 г. – ученик, рулевой волжской баржи. Спустя два года мобилизован, службу нес на Балтике на линейном крейсере «Святая Анна».

В августе 1916 г. избран в судовой комитет, в июне следующего года арестован за агитацию против Временного правительства, братоубийственной войны, приговорен военным трибуналом к восьми годам, замененным отправкой на фронт, откуда бежал, вернулся в Питер и осенью семнадцатого участвовал в восстании крейсера, изгнании офицеров.

4

В камине потрескивали дрова, отсветы пламени гуляли по стенам гостиной, лицам Эрлиха и матери, которая продолжала жаловаться:

– Стало пошаливать сердце, пропал сон – разве уснешь, когда за окнами поют или стреляют? Отключают свет, закрылись продуктовые лавки, в дом то и дело рвутся с требованием дать водку. Когда Акимыч принес весть о перевороте кайзеровскими агентами, захвате Зимнего, аресте правительства, я окончательно потеряла покой. Вспомнила бунты Разина, Пугачева, революцию во Франции, когда лились реки крови, вешали на каждом суку. Твой отец не без оснований считал самым страшным разгул анархии, которая способна поднять страну на дыбы, ввергнуть в пучину. Доживи отец до нынешнего времени, сошел бы с ума. Что касается Веласкеса… Эрлих резко перебил: