Оставаться живым

Я по дому крутился юлой:
В памяти трупы за место под солнцем сражались,
Не оставляя надежде ни пяди;
За окнами женщины громко ругались, глядя
На «Монопри» [12], закрытый еще зимой.

В тот день наступил столбняк.
Пригород, отданный бандам, лежал мертвецом.
Я чувствовал, как
Пахнет напалмом; мир наливался свинцом.
Новости прекратились часам к шести;
Я чувствовал сердце, стучащее взаперти.
Мир становился как камень.
Я чувствовал смерть: шагами
Она измеряла пустые кварталы, замершие с утра.

В тот день на улице лило как из ведра.

* * *

Просыпаюсь, и мир на меня обрушивается, как скала,
Забивает гортань мою, как песок.
На лестницу падает солнце; начинаю свой монолог,
Диалог ненависти и зла.

И впрямь, себе говорит Мишель, жизнь должна быть разнообразной,
Должна быть более цельной и более праздной;
И вовсе не обязательно видеть и те, и эти
Обстоятельства в желаемом свете.

Пробивается солнце сквозь тучи на улицы городские,
И в резких его лучах,
В мощных лучах его видно, как немощны судьбы людские.
Приближается полдень, и воцаряется страх.

* * *

Иного не дано:
Себя беззубым вижу,
Скисает жизни жижа,
И я иду на дно.

На несколько секунд избавиться от боли…
В толпе нам кажется, что застывает миг.
Мир переделывать желанья нету боле
В толпе, где все пути - ловушка и тупик.

Крах подтвердится скорый
Среди потуг ненужных.
Я, глядя на недужных,
Теряю все опоры.

Мы так хотели жить, от счастья замирая,
Той жизнью, где б тела цвели и раскрывались.
Но нам не повезло. Конец. Мы проигрались.
Моя рука дрожит, медяшки собирая.

* * *

Состав, что в облака летел неудержимо,
К чему-то лучшему нас мог бы привезти.
Напрасно верили мы в счастье на пути.
Но смерти не хочу. Ее наличье мнимо.

От холода немеют руки,
Просвета впереди не видно.
Да, времена не безобидны.
Мой брат хрипит в предсмертной муке.

А люди силятся урвать побольше срок,
И неотвязный треск я слышу автомата.
Вагоны трупов - вот за все усилья плата
Убитых родина - и Запад, и Восток.

Тела жестокость единит,
Все та же жажда разрушенья.
Но время принесет забвенье.
Вторая смерть нам предстоит.

* * *

Во славу человечьих дел
Так много сказано и спето.
А их всего двенадцать.
Это Немногих избранных удел.

Латали драную одежку,
Горшки лепили для питья,
Суровой нитью бытия
Сшивали судьбы понемножку.

Застрельщики грядущих рас,
Лет по сто жили, но не боле,-
Зато писали до мозолей
И верой вскармливали нас.

И мир кроили ежечасно,
И горе мыкали сполна,
И так их жизнь была скудна,
Темна, представьте, и опасна!

* * *