Оставленные

Это, конечно, было самонадеянное заявление, поскольку отец с сестрой даже не догадывались, что он едет домой, тем более не один. Том собирался предупредить их, но последние дни выдались суматошными, и он подумал, что лучше действовать по обстоятельствам, не принимая окончательного решения, пока они не доберутся до места. Не хватало еще, чтоб он обнадежил отца, а потом разочаровал его, как это не раз бывало в прошлом.

– Летом там чудесно. В двух кварталах большой парк, озеро, где можно купаться. У одного из моих друзей во дворе стоит джакузи. А в центре города есть приличный индийский ресторан.

Он импровизировал, хотя, возможно, Кристина его вообще не слушала. Том безумно радовался, что они, отклонившись от маршрута, едут в Мейплтон, так как это означало, что у него есть возможность подольше побыть с Кристиной и ребенком перед тем, как они исчезнут из его жизни.

– Если б еще мама была дома. Именно она… Малышка в автолюльке на заднем сиденье запищала.

Она была крошечная – ей еще и недели не исполнилось, – и легкие у нее еще не окрепли. Пока она издавала лишь натужные мяукающие звуки, но у Тома от ее писка все нутро переворачивалось, что его немало изумляло. Нервы начинали звенеть, все существо переполняла тревога – чувство, близкое к панике. Единственное, что он мог сейчас сделать, это, глядя на ее сморщенное недовольное личико, отражающееся в зеркале заднего вида, постараться успокоить ее воркующим голоском, которым он уже привык с ней разговаривать.

– Все хорошо, крошка. Беспокоиться не о чем. Потерпи чуть-чуть, мой сладенький горошек. Все в полном порядке. Поспи еще немного, ладно?

Том надавил на газ и сам испугался, потому что машина мгновенно рванула вперед, а стрелка спидометра героически перескочила сразу через несколько делений. Автомобиль охотно погнал бы еще быстрее, но Том сбавил скорость. Нельзя было допустить, чтобы полиция остановила их «БМВ», который они или взяли напрокат, или угнали. Все зависит от того, как Фолки на это посмотрят.

– Думаю, еще миль десять до следующей стоянки, – сказал он. – Видела недавно указатель?

Кристина не ответила. Она находилась как будто в ступоре. Сидела в пассажирском кресле с ногами, подняв колени к самому подбородку, и смотрела перед собой с абсолютно отсутствующим выражением на лице. И так она вела себя всю дорогу, – будто младенец на заднем сиденье – попутчик, подобранный на дороге Томом, незваный гость, который не вправе претендовать на ее внимание.

– Не плачь, детка, – увещевательным тоном бросил Том через плечо. – Ты проголодалась, я знаю. Мы купим тебе ромовую бабу, да?

Удивительно, но малышка, кажется, поняла его. Она всхлипнула еще несколько раз – издала тихий писк, сопровождаемый судорожными вздохами – скорее остаточная реакция, чем выражение протеста – и снова заснула. Том взглянул на Кристину, надеясь, что она улыбнется ему или хотя бы кивнет в знак благодарности, но она будто и не заметила, что в машине стало тихо, так же, как раньше не реагировала на шум.

– Большую вкусную ромовую бабу, – пробормотал Том, больше обращаясь к самому себе, чем к своим пассажирам.

* * *

Тома начинало пугать, что Кристина избегает своего ребенка. Она до сих пор не дала девочке имя, редко с ней разговаривала, никогда не прикасалась к ней и по возможности старалась даже не смотреть на нее. Перед тем как Кристина выписалась из больницы, ей сделали укол для прекращения лактации, и с тех пор она с радостью все заботы о малышке перепоручила Тому: он кормил, переодевал девочку, купал ее.

Том не осуждал Кристину за то, что она все еще пребывала в шоковом состоянии; он и сам до сих пор не мог окончательно прийти в себя. Их жизнь мгновенно утратила всякую упорядоченность после того, как мистер Гилкрест признал свою вину и сделал унизительное заявление, в котором, он публично заклеймил себя серийным насильником несовершеннолетних девочек и попросил прощения у своей «настоящей жены». По его словам, она была единственной женщиной, которую он всегда любил и будет любить. Предательство святого Уэйна привело Кристину в ярость. Буквально на следующий же день у нее начались роды. Заорав от боли на первой же схватке, она потребовала, чтобы ее отвезли в больницу и дали ей самое сильное болеутоляющее. Деморализованные Фолки не стали с ней спорить; по-видимому, даже они понимали, что все кончено и что вдохновлявшие их пророчества оказались пустыми мечтами.

Том не отходил от Кристины все девять часов, пока длились роды, держал ее за руку. Она, обколотая сильнодействующими препаратами, то и дело впадала в бредовое состояние, проклиная отца своего ребенка так смачно и злобно, что были поражены даже опытные акушерки. Том в изумлении наблюдал появление малышки на свет – кулачки сжаты, опухшие глаза плотно закрыты, черные, как смоль, волосики, измазанные кровью и еще какой-то темной жидкостью, липнут к головке. Врач позволил Тому перерезать пуповину, а потом положил малышку ему на руки, словно это был его родной ребенок.