Оставленные

– Что-нибудь слышно от Тома? – спросила Мелисса.

– Несколько месяцев назад прислал письмо по электронке. Так, пару слов.

– Где он сейчас?

– Точно не знаю. Кажется, где-то на западном побережье.

– Но у него все хорошо?

– Вроде бы.

– Я слышала про святого Уэйна, – сказала она. – Ну и скотина.

Кевин покачал головой.

– Не пойму, о чем вообще думает мой сын. Лицо Мелиссы омрачилось, на нем появилось выражение материнской озабоченности.

– Сейчас трудно быть молодым. В наше время было по-другому. Мы, можно сказать, жили в «золотом веке». Просто тогда этого не понимали.

Кевин хотел возразить из принципа – многие, он был уверен, воспринимали свою молодость как своего рода «золотой век», – но в данном случае Мелисса была права.

– А как Брианна? – спросил он. – Как у нее дела?

– Нормально. – Мелисса будто пыталась убедить в этом саму себя. – Во всяком случае, лучше, чем в прошлом году. Парень у нее появился.

– Это хорошо. Мелисса пожала плечами.

– Они познакомились этим летом. В какой-то группе уцелевших. Сидят кружком и рассказывают друг другу о том, как им тоскливо.

* * *

В их прошлую встречу в «Carpe Diem» – в тот вечер, когда из бара они ушли вместе, – Мелисса много говорила о своем разводе, получившем в городе скандальную огласку. После почти двадцати лет брака Боб бросил ее ради молодой женщины, с которой познакомился на работе. Мелиссе тогда было едва за сорок, но ей казалось, что жизнь ее кончена, что от нее избавились, как от старого автомобиля, ржавеющего на обочине.

Помимо алкоголя искру жизни в ней поддерживала ненависть к женщине, которая увела у нее мужа. Джинни было двадцать восемь. Стройная, спортивного телосложения, она работала у Боба помощницей. Они поженились сразу же, как был оформлен развод, и попытались создать семью. Правда, Джинни никак не удавалось забеременеть, однако для Мелиссы это служило слабым утешением. Ее приводила в ярость сама мысль о том, что Боб хочет детей от другой женщины. Еще больше бесило ее то, что ее собственным детям Джинни нравилась. По поводу отца они охотно злословили, называя его лживым ублюдком, но о его новой жене отзывались исключительно как о «приятной женщине». Словно в подтверждение их характеристики, Джинни неоднократно предпринимала попытки примириться с Мелиссой – написала ей несколько писем, в которых извинялась за причиненные страдания и просила прощения.

«Я просто хотела тихо-мирно ее ненавидеть, – возмущалась Мелисса. – А она не позволила мне даже этого».

Мелиссу раздирал столь испепеляющий гнев, что Четырнадцатого октября – после того, как она убедилась, что ее дети целы и невредимы, – всем ее существом завладела одна мысль – безумная, не выраженная словами надежда, что Джинни оказалась в числе жертв трагедии, попросту исчезла с лица земли. Боб будет страдать, как страдала она; значит, они будут квиты. Она даже не исключала возможности, что, при сложившихся обстоятельствах, сумеет принять его назад, и тогда они попробуют начать все сначала, найдут способ вернуть то, что утратили.

– Представляешь, до чего я была зла? – говорила Кевину Мелисса.

– У всех возникали подобные мысли, – напомнил он ей. – Просто не каждый из нас способен это признать.

Разумеется, исчезла не Джинни. Испарился Боб, пока поднимался на лифте с автостоянки рядом со своим офисом. В тот день телефоны и Интернет работали с перебоями, и Мелисса узнала об исчезновении бывшего мужа лишь ближе к девяти часам вечера, когда Джинни сама появилась на пороге ее дома с этим печальным известием. Она казалась обескураженной и заторможенной, как будто только что очнулась после долгого дневного сна.

«Бобби нет, – бормотала она снова и снова. – Бобби нет».

– И знаешь, что я ей сказала?

Мелисса закрыла глаза, словно гоня от себя то воспоминание.

– Я сказала: «Вот и прекрасно. Теперь ты знаешь, каково это».

* * *

С течением времени что-то меняется, что-то нет. Веснушки на лице Мелиссы поблекли, волосы потеряли яркость. Лицо пополнело, фигура утратила былую выразительность. Но голос и глаза остались прежними. Казалось, девушку, которую он знал, поглотило тело немолодой женщины. Это была Мелисса и в то же время не она.

– Зря ты мне не позвонил. – Мило надув губки, она положила руку ему на ногу. – Целое лето потратили попусту.

– Мне было стыдно, – объяснил он. – Я ведь тебя разочаровал.

– Ничего подобного, – заверила она его, длинными ногтями выводя загадочные узоры на ткани его джинсов. В расстегнутом вырезе ее серой шелковой блузки виднелся кружевной край бордового бюстгальтера. – Подумаешь, с кем не бывает.

– Не со мной, – упирался Кевин. Вообще-то он лгал. Подобный позор он пережил с Лиз Ямамото, двадцатипятилетней студенткой-выпускницей, с которой познакомился по Интернету, потом – с тридцатидвухлетней Венди Холси, помощником юриста и бегуньей на марафонскую дистанцию, но тогда свое бессилие он списал на беспокойство, вызванное молодостью его партнерш. Неудача с Мелиссой, которой трудно было найти объяснение, расстроила его гораздо сильнее.