Осторожно: боги

— Может быть, ты и права. Наверно, мне действительно не следовало отвечать тогда отказом, да еще и таким резким. Ну что же, значит, осталось понять, что именно ты хочешь получить там, куда я должен отправиться.

— Но ты же не все дочитал, ты, как всегда, слишком торопишься, — как-то неожиданно по-матерински пожурила она меня.

И правда, в этой суматохе я совсем забыл про другую рукопись. Раскрывая пакет, я только мельком глянул на нее, но тогда мне показалось, что она написана самим герцогом Гильомом, отцом Алиеноры. Я совсем забыл, что в своем письме он упоминал, что вел путевые заметки, очевидно, это они и есть. К моему глубокому облегчению, она осталась лежать в моей комнате вместе, с другими бумагами, и пока я не собирался менять ее местоположение. Я был сыт по горло чтением рукописей, тайнами и магическими ритуалами. Так что я нашел, что это хороший повод отвлечься от всего этого кошмара и, наконец, пообедать, что было очень кстати, потому что я проголодался. Мне нравилось тешить себя мыслью, будто следующая рукопись не такая зловещая, и, может быть, все не так уж и плохо. Я нежно улыбнулся своей прекрасной даме, огорченно подумав, что за всеми этими переживаниями совсем забыл заняться своей внешностью. Я легко обнял девушку за талию и предложил проводить ее прямо к столу.

XII

А по существу, никто из специалистов не мог примириться с тем, что великую Тайну Человека, необъяснимые черты его натуры можно вывести из общей теории автоматического регулирования.

С. Лем

В полном изнеможении я встала, потянулась и подошла к окну. Дождь усилился, старательно заполняя все равномерной серостью. Яркие краски, в которых я купалась во время контакта, поблекли и грозили совершенно исчезнуть, их смывали непреклонные струи воды. Как бы то ни было, а шли уже вторые сутки непрерывного бодрствования, да еще этот непрерывный поток информации, становившийся все интереснее, но оттого не ставший более понятным. Постоянное общение с Анри как-то примирило меня с ним, я перестала воспринимать слишком серьезно его слабости и недостатки, которые теперь начала находить, скорее, забавными. Но Шемма, этот маленький, трогательный и симпатичный жрец, с громадными, широко раскрытыми детскими глазами, просто поразил меня. Естественно, даже Анри видел его образ как бы из вторых рук, если не из третьих, а я тем более видела жреца словно слепок со слепка. Но как ни странно, это совершенно не мешало мне, и маленький жрец казался мне удивительно знакомым. Было в нем что-то невероятно близкое и родное.

И тут только я сообразила, что во время контакта, я действительно перенеслась в ту далекую эпоху и, получается, каким-то образом смогла перенять у Анри его умение свободного путешествия по измерениям и, как выяснилось, по времени. Так, может быть, у меня получится, не прибегая к его помощи, самой поискать какие-нибудь зацепки, которые смогут что-то мне разъяснить? После того как я посмотрела на тот мир глазами Шеммы, он также стал казаться мне необыкновенно знакомым. Особенно меня впечатлило постоянное упоминание о судьбах, тех самых, которые распределяли боги. Что-то в этом тоже было удивительно знакомое, и не только из греческой мифологии. Но сначала мне захотелось немного узнать про Мари, эту жемчужину Евфрата, центр культурной и торговой жизни, говоря современным языком путеводителей.

Когда я увидела фотографию того места, где много лет назад высились украшенные стены города, сердце мое болезненно сжалось. Я, конечно, и не ожидала, что после мрачной записки по поводу преступления Даг-ана там будет что-то цветущее, но то, что я увидела, расстроило меня чрезвычайно. Ничего не напоминало о сказочном городе, вокруг царило унылое запустение. Когда я смотрела на страшную фотографию, перед моими глазами оживали маленькие кусочки яркой таинственной жизни величественного города, которые мне удалось увидеть, — и контраст этот был ужасающ. Фотографию умершего города сопровождала коротенькая заметка, в которой упоминалась обширная библиотека, свыше 20 тысяч глиняных табличек. Там же говорилось, что переведено из них совсем немного, и львиная доля табличек ждет своего часа. Эта скудная информация не воодушевила меня, и я представила себе, какие неведомые знания о неведомых богах скрывают эти значки, так похожие на птичьи следы. Как жаль, что единственный гений, каким-то невероятным чутьем чувствующий содержание текста, только посмотрев на клинопись, человек с «редким» именем Джордж Смит, давно умер. Очевидно, если бы не он, большая часть известных нам шумерских текстов также продолжала бы покрываться пылью в музейных коробках.